1. По поводу последнего выстрела в фильме.
Изгиб при выстреле оперенного, гибкого древка.
Перед отпусканием стрела стоит под небольшим углом к направлению на цель.
При отпускании древко стрелы изгибается вследствие инерционного торможения наконечника. При правильном выборе степени гибкости древка стрела возвращается на свою траекторию полета.
Если древко слишком жесткое, то стрела летит в сторону.
Если древко слишком гибкое, то оно сильно колеблется во время полета, уменьшая дальность и «убойность» выстрела.
2. Передача про короткие стрелки для составных корейских луков. Передача на корейском, но общий смысл понять можно.
3 История войны.
читать дальше
Политическая обстановка в стране в 1620-е годы и вторжение маньчжуров в 1527 г.
События, о которых пойдет речь, относится к одному из самых тяжелых периодов в истории Кореи – начало XVII века ознаменовалось обострением отношений с молодым маньчжурским государством. Страна еще не оправилась от опустошительных японских нашествий, а тучи войны уже сгущались над ее северными рубежами. Трезвомыслящий политик Кванхэ-гун (光海君, 1584-1623), унаследовавший корейский престол в 1608 г., пытался укрепить обороноспособность Кореи, одновременно лавируя между Китаем, где правила династия Мин (明, 1368-1644), оказавшая военную помощь Корее в годы тяжелой Имджинской войны (壬辰倭亂, 1592-1598) с японцами, и Маньчжурией, хан которой, Нурхаци (努爾哈齊, 1559-1626), начал глобальную войну против Китая и его союзников с целью создания маньчжурской империи. Однако конфуцианские традиционалисты, недооценивавшие опасность со стороны Маньчжурии и ратовавшие за верность минскому Китаю, организовали заговор, и Кванхэ-гун был низложен. К власти пришел его брат, Инджо (仁祖, 1623-1649), провозгласивший бескомпромиссную борьбу с маньчжурами.
Негибкая политика Инджо, подстрекаемого «ястребами», вызвала неудовольствие нового маньчжурского хана – вступив на престол в октябре 1626 г., хан Абахай (皇太極, 1592-1644) предъявил обвинение Инджо в непочтительности, выразившейся в нежелании выразить соболезнования по поводу смерти Нурхаци и прислать послов для присутствия на похоронах. В феврале 1627 г. 36-тысячная маньчжурская конница под командованием двоюродного брата Абахая, бэйлэ Амина (阿敏貝勒, пересекла скованную льдом пограничную реку Амноккан (鴨綠江. Началось маньчжурское нашествие года чонмё (丁卯胡亂.
Бои были непродолжительны – узнав о вторжении, Инджо тут же переправился на остров Канхвадо и уже 15 марта направил бэйлэ Амину, занявшему без боя Пхеньян, предложение заключить мир. Маньчжуры не собирались ввязываться в длительную войну – добившись заключения выгодного мира, они отвели свои войска из Кореи.
Вторжение маньчжур 1636 г.
Однако урок не пошел впрок – Инджо продолжал вести прокитайскую политику и 29 декабря 1636 г. началось второе вторжение маньчжурских войск, которых вел сам хан Абахай. Это вторжение, получившее название нашествия года пёнджа (丙子胡亂, оказалось намного страшнее – в Корею вторглись более 120 тысяч маньчжур, монголов и китайцев, объединенных в знаменные корпуса, привыкшие побеждать. Приграничные крепости пали после коротких, но ожесточенных боев. Стремясь предвосхитить «маневр» корейского короля с бегством на остров, Абахай выслал к Сеулу опытного военачальника Мафуту (馬福塔 с отрядом из 300 воинов, переодетых купцами. Уже 9 января 1637 г. отряд Мафуты перерезал сообщение между корейской столицей и островом Канхвадо. До обеда корейцы успели отправить на остров лишь королеву с семьей, членов королевского рода и семьи высших чиновников. Сам Инджо со своими сыновьями и министрами должен был выехать после обеда, но уже по пути к месту, где его должны были ожидать корабли, он узнал о появлении на реке Ханган (漢江 маньчжурских воинов. Не тратя времени на выяснение обстоятельств, Инджо тут же вернулся в Сеул и направился в горную крепость Намхан. Прикрывавшие его отступление лейб-гвардейцы отряда Кымгун (禁軍 схватились с преследовавшими корейского монарха маньчжурами в отчаянной конной схватке. В первом же столкновении рукояти боевых цепов (鞭棍, составлявших основное оружие гвардейцев, переломились – так сильны были удары, наносимые корейскими воинами. Гвардейцы погибли, но долг свой исполнили – король и его свита успели добраться до крепости Намхан.
Государь Инджо готовится к обороне в горной крепости Намхан
Оказавшись в безопасности, король начал энергично готовиться к обороне – из успевших собраться в Намхане 13 тысяч солдат управлений Оёнчхон (御營廳, Чхонъюнчхон (摠戎廳 и Хуллёндогам (訓練都監 Инджо создал 4 отряда по 3000 человек, распределив их для защиты Северных, Южных, Западных и Восточных ворот крепости. Из военных чиновников был сформирован штаб во главе с точхечхальса Ким Ню (金流 都體察使, отправлены гонцы ко всем 8 губернаторам Кореи с требованием выслать на помощь войска – у стен крепости Намхан должно было состояться грандиозное сражение. Два монарха – корейский Инджо и маньчжурский Абахай должны были раз и навсегда решить, с кем будет Корея – поддержит ли она своего сюзерена, минский Китай, или же обрушится на него совместно с «северными варварами».
Подобный расклад совершенно не устраивал Абахая – маньчжуры не любили проливать кровь своих воинов понапрасну. Надежно блокировав Намхан, маньчжурский хан разослал по округе отряды панцирной конницы, которые должны были разбить порознь двигавшиеся к Намхану провинциальные корейские войска. Оставшись без надежды на поддержку извне, корейский король сдастся сам – таков был план маньчжурского правителя.
Горная крепость Намхан
Крепость Намхан, у стен которой решалась судьба Кореи, представляла собой типичную горную крепость. Главным их назначением было служить убежищем для местного населения во время иноземных вторжений. Конструкция этих крепостей была проста, но со своим предназначением они справлялись хорошо – значительная площадь, позволявшая разместиться многим тысячам беженцев, элементарно эскарпировалась на высоту 4-8 метров в зависимости от рельефа конкретного участка, при этом эскарп укрепляли каменной кладкой из камней, обтесанных таким образом, что один конец был несколько уже другого. Зауженной частью камень вгоняли в грунт примерно до половины, а рядом с ним укладывали следующий. Торцы каменных блоков, стыкуясь друг с другом, образовывали грубую каменную кладку, внешний вид которой зависел от профессиональных навыков каждой конкретной бригады строителей, возводившей порученный им участок стены. Промежутки между камнями заполняли мелкими камешками, смешанными с глиной – это обеспечивало надлежащий дренаж. Чем выше ряд, тем меньше по размерам становились блоки. Когда весь склон был облицован камнем, по гребню стены надстраивали каменный парапет высотой примерно 1,6 м., разделенный через каждые 3 м. на отдельные зубцы. Для того, чтобы зубцы не подвергались разрушительному воздействию местного климата, их накрывали крышей из плоских, гладко обтесанных кровельных камней, под которые укладывали специальный хорошо обожженный плоский кирпич серого цвета – таким образом верхнюю часть зубца выравнивали для укладки кровельного камня. Каждый зубец имел 3 бойницы – одну, в середине, до 1 метра длиной, две другие, расположенные по бокам от первой, примерно вдвое короче. Бойницы позволяли вести огонь из ружей и малокалиберных орудий. Для установки более крупнокалиберных орудий и станковых арбалетов, которые применялись корейской армией еще в XVIII-XIX веках, иногда использовали площадки пходэ (砲臺 – для орудий) и нодэ (弩臺 – для арбалетов), расположенные внутри крепости на некотором удалении от парапета. Их делали несколько выше, чем основной парапет, и также снабжали зубцами, высота которых, однако, обеспечивала прикрытие солдатам лишь при стрельбе с колена. Эскарп проводился по наиболее удобным для этой цели участкам склона – так корейцы максимально использовали выгоды рельефа для создания горных крепостей. В наиболее уязвимых местах для фланкирования подступов к стенам применялись выступы в стене мамён (馬面, под которые сооружались насыпные террасы. Вынесенные на 10-20 м. за пределы основной линии крепостной ограды, мамён имели конструкцию, принципиально сходную конструкцией основных стен, и могли оборудоваться как артиллерийскими, так и стрелковыми позициями. Толщина земляного парапета мамён с каменной облицовкой достигала 1,5-2 м., а сам мамён отделялся от общей ограды внутренней стеной с дверью, что позволяло его гарнизону вести круговую оборону.
В наиболее возвышенных местах располагали павильоны для наблюдателей и вешали сигнальные колокола. Если позволяли условия местности, то крепости оборудовались световыми маяками, которые передавали сигналы соседним укреплениям, поддерживая тем самым оперативную связь с деблокирующими войсками.
Все дороги, ведущие в крепость, заканчивались воротами, являвшимися самым укрепленным и, одновременно, самым уязвимым участком крепостной обороны – особенности рельефа не позволяли перемещать крупные организованные отряды с осадными приспособлениями по склонам корейских сопок, а при наличии хорошо поставленной службы наблюдения и оповещения отразить попытку врага преодолеть стену небольшими силами на одном из участков не представляло для гарнизона особого труда. Поэтому традиционно главный удар приходился на ворота. По дорогам к воротам могли быть переброшены достаточно многочисленные штурмовые подразделения, а также легкие пушки, лестницы, мантелеты и другое осадное снаряжение. Соответственно, и защита ворот была самой надежной. Особенно упорно корейские войска сражались на виду у высшего командования. В случае бегства или гибели командира последствия могли быть непоправимыми. Так, в 1231 г. корейский военачальник Ким Кёнсон (金慶孫 оставался на стене, представляя собой прекрасную мишень для монгольских камнеметчиков, только по одной причине – он понимал, что своим личным примером ободряет воинов: «Кёнсон руководил боем, сидя на хуской лежанке (胡床 – традиционный атрибут мудрого полководца). Пущенный из камнемета снаряд [пролетел] мимо затылка Кёнсона и ударил в стоявшего сзади солдата. Тело и голову [солдата] раздробило в кашу. Справа и слева [стали] просить передвинуть лежанку. Кёнсон ответил: «Нельзя. Я сдвинусь – знак дрогнуть духу людей». [И даже] не изменился в лице».
Поэтому для того, чтобы военачальник оставался со своими людьми до конца, над воротами, представлявшими собой массивную приземистую постройку из отесанных каменных блоков, обычно устанавливали легкий павильон – чандэ (長臺 с «летучей» крышей из черепицы. Над чандэ поднимали большой желтый флаг с черными иероглифом 師 (полководец). Находясь в чандэ, полководец бил в барабан и отдавал приказания солдатам, пользуясь командирским жезлом тынчхэк (藤策. Во время сильных обстрелов открытые проемы между столбами чандэ закрывали специальными щитами с прорезанными в них бойницами, расписанными яркими красками в виде морд мифических львов. Внутри крепости с обеих сторон к чандэ вела каменная открытая лестница, по которой на стену и в чандэ поднимались солдаты и офицеры, доставлялись стрелы и порох. Из чандэ можно было выйти на валганг (walgang) и пройтись вдоль парапета, инспектируя солдат, но само по себе расположение чандэ обычно давало отличный обзор вверенного военачальнику участка обороны. Другой особенностью являлось размещение ворот под углом 90° к стене – это позволяло, вкупе с фланкирующим огнем с мамён, простреливать мертвое пространство, образующееся у подошвы стены, и не допускать накапливания живой силы противника для эскаладирования стен.
Начало штурма Намхана
Взять корейскую горную крепость (а Намхан являлся именно такой крепостью) было можно, но достаточно сложно. Обычно для этого требовалось значительное численное превосходство осаждающих и четкое взаимодействие штурмовых отрядов, наносящих серию отвлекающих ударов для обеспечения успеха штурма на заданном направлении (обычно у наиболее доступных ворот). Артиллерия практически не оказывала влияния на штурм таких крепостей, поэтому рассчитывать на превосходство в артиллерийском вооружении при штурме Намхана было бессмысленно. Исход дела решался открытым штурмом, а такое решение всегда влечет за собой большие потери. Абахай этого не желал – кровь маньчжуров была слишком дорога для того, чтобы орошать ею склоны корейских сопок. В сражениях у крепостных ворот 19-20 января, которым предшествовала серия мелких стычек на подступах к крепости, участвовало всего от 5 до 10 тысяч маньчжурских солдат. 19 января с утра 5000 маньчжуров, неся штурмовые лестницы и катя повозки с таранами, одновременно атаковали все 4 ворот. В ходе ожесточенной перестрелки из огнестрельного оружия и луков, длившейся примерно до обеда, маньчжуры не смогли преодолеть оборону корейцев и отошли. Корейские источники сообщают, что на следующий день утром навстречу атакующим намханские ворота маньчжурам, число которых определяется ими в 10 тысяч солдат, вышли корейские солдаты, и между врагами завязалась перестрелка, также длившаяся до полудня. В результате у маньчжуров было убито и ранено около 200 человек, корейцы потеряли убитыми 80 солдат.
План хана Хуантайцзи (Абахая)
От пленных Абахай знал, что запасы продовольствия и фуража в крепости ограничены, и Инджо стойко держится только потому, что рассчитывает на помощь со стороны провинциальных войск, думая, что его семья находится в безопасности. Тогда, усилив кольцо блокады, Абахай приступил к реализации второй части своего плана. В нескольких битвах корейские провинциальные войска были разбиты и отступили. Рассчитывать на помощь извне Инджо больше не мог – маньчжуры дали возможность нескольким уцелевшим корейским солдатам пробраться в крепость, чтобы принести королю весть о поражении. Ему оставалось только надеяться, что у осаждающих не хватит продовольствия для долгой осады и маньчжуры уйдут. Абахай понимал это, но торопиться брать крепость не собирался – ему не нужен был король-мученик, павший за свободу своей страны. Ему нужен был король, который сам сдал бы крепость, и тем самым надежно привязал бы себя к маньчжурской империи Цин (淸, 1636-1912). Однако король-трус, лишившийся авторитета в глазах своих подданных, ему не был нужен тем более. Вторая часть плана Абахая заключалась в том, чтобы дать Инджо возможность сдать крепость, сохранив лицо.
Сражение на Солёной Реке
В конце января 1637 г. Жуй-циньван Доргунь (多爾袞睿親王 переправился с большим отрядом через Солёную реку (остров Канхвадо 江華島, где укрывались от нашествий семьи корейского правителя и его приближенных, отделяется от материкового берега Кореи лишь узким проливом, называемом Солёной рекой - Ёмха 鹽河, на остров Канхвадо. Воды Ёмха стали не только солёны, но и красны от крови корейских воинов, попытавшихся предотвратить высадку маньчжуров – из-за преступной небрежности руководителя береговой обороны острова – Кандо комчхольса Ким Кёнджина (金慶徵 за передвижениями и приготовлениями маньчжур наблюдала лишь небольшая эскадра Кан Джинхына (姜晋昕, 7 кораблей и 200 человек экипажа), стоявшая на траверзе форта Квансонджин (廣城鎭. Сам Ким Кёнджин, рассредоточив 3700 человек на большом протяжении вдоль берега, занимал позиции на холме у наблюдательной башни Чинхэру (鎭海樓, уезд Капкот (甲串, с 1000 солдат. Маньчжуры потеряли в бою с моряками Кан Джинхына более 10 кораблей и плотов с солдатами, но численное превосходство врага преодолело сопротивление корейцев – более 90 маньчжурских судов и множество плотов добрались до противоположного берега и начали высадку десанта. Шедшая на выручку Кан Джинхыну эскадра адмирала Чан Сина (張紳 舟師大將 попыталась атаковать маньчжуров, но адмирала устрашило подавляющее численное превосходство противника и в момент кризиса боя он бежал. Его корабли с трудом вышли из-под удара. Флотилия Кан Джинхына осталась без помощи и была уничтожена. Спастись сумел лишь сам Кан Джинхын с несколькими матросами.
Увидев поражение корейского флота, Ким Кёнджин приказал войскам отступать, а сам бежал к Чан Сину и незадачливые горе-вояки вместе переправились на материк, покинув поле боя. Основная часть корейских войск отступила к главной крепости острова – Канхва. Офицер Хван Сонсин (黃善身 中軍 и еще около 100 корейских солдат отказались выполнить приказ Ким Кёнджина об отступлении и геройски погибли, прикрывая отход главных сил.
Крепость Канхва
Остатки корейских войск численностью около 3000 человек собрались в крепости. Крепость Канхва представляла собой крепостную ограду произвольного начертания, внутри которой не было отдельных узлов сопротивления – крепость сама представляла собой цитадель обширного укрепленного района, каким являлся остров Канхвадо. Теоретически, для того, чтобы прорваться к ней, необходимо было разгромить корейские эскадры, крейсировавшие вдоль берега острова, высадиться в виду корейских войск береговой обороны, занимающих укрепленные позиции вдоль берега и имеющих береговые батареи, обнесенные земляными валами, облицованными камнем, преодолеть их сопротивление и прорываться по пересеченной местности к главной крепости острова. Поэтому крепость Канхва строили как последний оплот, добраться до которого еще никогда и никому не доводилось, и уделяли больше внимания удобству размещения королевской семьи, нежели оборонительным характеристикам. Стены крепости представляли собой обычный земляной вал высотой около 6 м., облицованный камнем, и имели 4 ворот, над которыми располагались чандэ. Вдоль парапета, устроенного таким же образом, как и в горных крепостях, тянулся валганг шириной около 2 метров. С внутренней стороны имелся отлогий пандус, позволявший подтягивать подкрепления, эвакуировать раненых и доставлять боеприпасы. Внутри крепости располагались резиденции короля и королевы, наследных принцев и дома высокопоставленных чиновников. Такую крепость по традиции обороняли, равномерно рассредоточив солдат вдоль крепостной стены и отражая атаки противника массированным огнем из ружей и пушек, стрельбой из луков и камнеметов. Лучшие воины располагались около военачальников, находившихся в чандэ, над которыми реяли флаги с иероглифом 師. В случае, если противник овладевал гребнем стены хотя бы в одном месте, или прорывался в какие-либо ворота, то участь крепости обычно бывала предрешена – если гарнизон не был в состоянии очистить гребень стены от противника или выбить его за пределы крепости, ему оставалось только с честью погибнуть среди горящих зданий. Так случилось и на этот раз – в крепости не оказалось высших военачальников. Оборону возглавил отставной сановник Ким Санъён (金尙容 原任大臣. В его распоряжении было всего пара часов, чтобы привести потрепанные части в порядок, назначить ответственных за оборону ворот и распределить солдат по стенам.
Штурм Канхва
В 10 часов утра цинские войска окружили крепость. Рассеявшиеся по лесам, густо покрывавшим гористый остров, корейские солдаты, не сумевшие пробиться в крепость, не могли помешать маньчжурам подтащить осадные лестницы, тараны, а также легкие пушки. К 12 часам маньчжурские воины завершили все приготовления и пошли на приступ, прикрываясь мантелетами и непрерывно стреляя из луков и пушек. Крепость отвечала яростным огнем. Несколько штурмов было отбито. Эскаладировать стену не удалось. Демолировать облицовку стены и штурмовать по осыпи маньчжуры также не могли – калибр имевшихся у них орудий был слишком мал для разрушения каменной рубашки. Тогда Доргунь изменил тактику, направив основной удар против ворот. На закате штурмовой отряд разбил северные ворота и ворвался в крепость. Завязались рукопашные бои. Маньчжурские воины славились своим мастерством в ближнем бою, и Ким Санъёну пришлось снять солдат с других участков стены в отчаянной попытке выбить цинских солдат из крепости. На карту было поставлено все, Ким Санъён рискнул и проиграл – следом за северными воротами маньчжуры преодолели восточные, западные и южные. Окруженный со всех сторон врагами, корейский сановник погиб как герой – подождав, когда враги начнут подниматься по лестнице к чандэ, он хладнокровно поднес горящий фитиль к ящику с порохом.
Маньчжурам достался драгоценный приз – вся семья короля Инджо, включая его главную жену и трех сыновей, а также семьи всех высших чиновников страны, находившихся вместе с королем в Намхане. Народ не простил Ким Кёнджину его трусость и недальновидность: «Лунгуда (обобщенный образ маньчжурского полководца в народных преданиях) тем временем разрушал дома мирных жителей и вот уже со своим войском вторгся на остров Канхва. А комендант крепости Канхва Ким Нёнджин (sic!), вместо того, чтобы готовится к отражению нападения, держал хорошее оружие в арсенале, а сам только пил вино да полеживал. Вор вошел в крепость Канхва, приказал схватить вдовствующую ван, престолонаследника и тэгуна (大君 и держать их под стражей». Так был заклеймен виновник поражения на Канхвадо, допустивший в первый и последний раз в истории Кореи, чтобы правительственная резиденция на острове не выполнила своего предназначения!
Реализация плана хана Хуантайцзи (Абахая) и мирный договор, заключенный в Самджондо
С вестью о победе Доргунь вернулся под стены Намхана. Корейскому королю дали знать о случившемся. Дальше все развивалось именно так, как и рассчитывал Абахай – корейские сановники стали требовать вступить в переговоры, чтобы спасти свои семьи, а король, удрученный личным несчастьем, не смог им противоречить. Надежды на помощь извне не было. Продовольствия оставалось немного. Моральный дух защитников был сломлен. И тут, как гласит народное повествование, Инджо был явлен знак свыше – внезапно с неба раздался голос: «Мужайтесь, Ваше Королевское Величество, и заключайте с врагами мир. При этом Вам не избежать того, что Лунгуда возьмет в плен заложниками трех королевичей. Как это ни тяжко, смиритесь во имя сохранения священных богов нашей родины – духов земли и злаков. Несчастье нашей страны неизбежно, мы терпим нашествие маньчжур по воле Неба. Такова предрешенная судьба и избежать ее невозможно. Осмелившаяся заговорить с вами – недостойная женщина из рода Пак, жена начальника Кванджуской крепости. Одним взмахом меча я могу снести голову с плеч Лунгуда, а все его тридцатитысячное войско уложить, как скошенную траву, но да простит меня король, не смею нарушить волю Неба».
24 февраля 1637 г. корейский король вместе с наследным принцем, одетым в простую темно-синюю одежду вышел за ворота крепости и пешком проследовал в ставку Абахая, находившуюся в селении Самджондо (三田度. Инджо и его свита совершили ритуал коутоу (叩頭, трижды преклонив колени и девять раз отбив земной поклон перед троном Абахая. Корейский король произнес речь, в которой благодарил маньчжурского хана за то, что тот великодушно не стал уничтожать государство, находящееся на краю гибели, а тот, в свою очередь, похвалил короля за благоразумие и вернул ему и его сановникам всех членов их семей, удержав у себя в качестве заложников только двух сыновей Инджо – Понним-тэгуна (鳳林大君 и Чохён-седжа (昭顯世子. В деревне Самджондо была установлена стела с надписями, прославлявшими маньчжурского властелина и описывающая события, в честь которых она была установлена. Война завершилась.
www.gerodot.ru/viewtopic.php?t=13030