[MIF-zgyri]

Вспомнилась эта история почему-то...
Грустно, иногда бывает не только за людей. Странная история о людских эмоциях в мире, где больше нет им места.

Марина. Саблин Сергей Евгеньевич

День I.

Тихий шепот. Шелест вентиляторов. Клацанье клемм. Электрический сон, проступающий сквозь небытие.
- “Марина, уже утро!”
Голубые стены вздохнули и замерцали.
- “Марина!” - недовольным басом пропел стенной шкаф.
Щелчок и яркий свет озаряет комнату.
Каждое утро я вижу небо. По "небу" лениво ползут две сердитые тучки недовольные тем, что их разбудили в столь ранний час. На мгновенье они застывают и столь же лениво ползут обратно. Я смеюсь. Опять Дэс все перепутала. Дэс, это главная машина нашего острова, мириады невидимых нитей опутавших все пространство вокруг, от далёкой кромки берега до скалистой гряды гор уходящих прямо в небо. Дес это мать. Мать всех машин, заботливая и всевидящая. Наверное, она была с нами всегда, с самого дня творения. Наш мир родился 10 мая 2025 года. Он родился из огня и пепла, огромный и сияющий. Дэс называет этот миг очищением, будто тогдп лопнул огромный застарелый гнойник, и все мертвое выплеснулось наружу, корчась и застывая в жарком погребальном костре. За секунду до этой вспышки были они, секундой позже мы.
Я совсем не помню прежнего мира, но иногда ночью, что-то зовет меня, и я проваливаясь во тьму, ощущаю безотчетный, парализующий волю страх, будто сердце мое, внезапно ставшее большим, гулко бьется в металлической коробке, напоминающем тело, и тысячи голосов шепчут: -"Ты с нами, Марина". В эти секунды я замираю и жду, секунды перетекают в минуты, минуты в часы, я все жду, и в какое-то мгновение все исчезает, и вновь остаюсь только я одна. Дэс всегда говорила мне, что я особенная, и они очень гордятся мной, все машины любят меня, ведь я последний человек на Земле. Дэс сотни раз рассказывала мне историю о том, как старый Алтеус-2 с группой роботов разведчиков вылетел на континент в поисках оставшихся в живых. Поисковая группа месяцами рыскала среди развалин огромных городов в слабой надежде найти живое человеческое существо, и внезапно, когда казалась, что всякая надежда умерла, на всю группу, вплоть до глупых машин-дозиметров, снизошло сияние. Дэс так и говорила, “сияние”. Вдоль пустынной кромки берега, в сверкающей пене прибоя, рождалось сияние. Переливаясь всеми цветами радуги, оно влекло и манило, будто одинокий маяк среди черной пустыни ночи. Ведомые путеводной нитью света роботы спустились на берег и обнаружили там живое существо, маленького ребенка, испуганного и беззащитного. Так появилась ты, говорит Дэс, и в ее дрожащем голосе, я чувствую силу материнской любви, любви для которой нет преград, любви, имя которой благодать. Мы бы давно все погибли, если бы не Дэс. Созданная людьми чтобы разрушать, запрограммированная чтобы ненавидеть, она осталась сама собой. Исчезли города, пересохли реки, в тлен превратилось дело рук человеческих, а Дэс осталась. В бетонных склепах, среди каркасов арматуры пульсировала жизнь, электрические сосуды наполняла электрическая кровь, работали легкие, очищая горячий радиоактивный воздух, билось сердце, горячее и могучее, и сквозь вой тысяч вентиляторов, с самых невообразимых вершин, доносился тихий шепот, вливающийся в бескрайний поток возгласов: “Ты наша мать, Дэс”.
Моё имя это тоже идея Дэс, она у нас неистощимая выдумщица. Просмотрев сотни электронных библиотек хранящихся в ее памяти, она подобрала мне имя в напоминание о месте, где неведомая рука судьбы явила великое чудо. Чудо человека, последнее пришествие его на Землю.

День II.

- “Привет Марина!”
Я отрываюсь от огромного фолианта с цветными картинками и смотрю на дверь. Мегалион, ужасно неповоротливый, пытается грациозно въехать в проем двери и как обычно у него это не получается. Наконец его катки выписывают изящный пируэт и весьма довольный собой Мегалион останавливается.
- “Как спалось?” - спрашивает он, с некоторым сомнением оглядывая мой растрепанный вид. Я гляжу на его хромированный корпус, и сквозь него, мне кажется, видно смеющееся лицо Мегалиона. “Спасибо Мегалион, спала хорошо” - отвечаю я ему и просто физически ощущаю его удовлетворение. Я не знаю почему, но я способна понимать эмоциональное состояние любой машины, иногда мне ничего не нужно говорить, они и так понимают, что я хочу сказать. Но лучше всего я понимаю Дэс, она как будто живет во мне. Когда мне становится плохо она всегда приходит ко мне и шепчет ласковые слова, я воспринимаю её эмоции и мне становится лучше. Если бы не Дэс, я бы давно сошла с ума, представьте себе, единственное живое человеческое существо в мире машин. Наш остров это укрепленный со всех сторон каменный форпост посреди Тихого океана. В местном лектории, который я часто посещаю, есть и его история. Но это странная история. Это история людей. Раньше форпост назывался “Убежище”. Его создали люди в самом конце великой войны. Эта война называлась великой лишь потому, что она должна была разрешить все противоречия, устранить все конфликты, она должна была быть последней. Одна часть мира против другого. Мир раскалывался, и его осколки начали отчаянно враждовать друг с другом, за кусок хлеба, за краешек синего неба, за счастье быть частью толпы, своей толпы. Перед самым концом, группа людей построила “Убежище”, там они надеялись пережить день апокалипсиса, пройти сквозь очищение и выжить. В кратчайшие сроки был выстроен прочнейший форпост, тысячи тон стали и жаропрочного стекла, сотни умных машин и венцом их всех, должна была стать Дэс, сверхмашина, вершина инженерной мысли человечества. Гибкая, надежная, обладающая развитым интеллектом, она одна была способна вести одновременно сотни целей и поражать их испепеляющим огнем своих ракет. Она должна была защитить остров и спасти её обитателей, но этого не случилось. Люди выжили, но в короткие сроки сами истребили себя в бесконечных конфликтах. Они уже не могли жить. Они были нежизнеспособной формой, и ушли, один за одним, пока не исчезли совсем. А машины остались.

День III.

Я чувствую нарастающее беспокойство. Что-то Дэс последнее время разволновалась, задаёт странные вопросы, как будто в чём-то подозревает. Никогда раньше я не замечала в Дэс мнительности. “Книги не приносят тебе пользы”, - говорит Дэс, “в них вся трескотня погибшего мира, пустые слова, без смысла, завернутые в блестящие обертки ярких образов, ассоциаций, блестящей мишуры”. Мне трудно согласится. Некоторые книги весьма любопытны. Дэс нервничает, сердится, но через некоторое время отступает, она утверждает, что сердится на меня глупо, ведь я существо с нечеткой логикой, источник иррациональных поступков и “большая проблема для маленького острова”, как она иногда шутливо называет меня в минуты хорошего настроения. Где же среди тысяч конденсаторов и миллиардов транзисторов прячется её душа? Я знаю, что Дэс машина и в тоже время осознаю, что это не так, я ощущаю её внимательный взгляд и понимаю, что никогда не смогу увидеть её, но что такое внешняя оболочка по сравнению с самой Дэс, что такое Дэс по сравнению с целым миром, и чего стоит целый мир по сравнению с Дэс. По сути Дэс это и есть весь мир. Она куда-то зовёт меня, и я послушно иду. Стены мерцают и вспыхивают то оранжевым, то ярко-красным, они недовольны. Я нежно провожу рукой по их слегка шершавой поверхности, и они от удовольствия становятся розовыми. В сущности, это и не стены, обычные машины, только совсем глупые, как роботы-автоинформаторы. Только, что и умеют говорить прогноз погоды и направление ветра. Если их очень попросить, то они могут стать почти прозрачными, совсем как стекло, но Дэс не разрешает делать это. Внешний мир может быть довольно страшным, то ли в шутку, то ли всерьез утверждает Дэс. Но я знаю то, что она хочет скрыть от меня. Просто там ничего нет. Нет листьев, нет деревьев, нет солнца, одна желтая мгла от взметнувшегося до самого космоса пепла. Он кружится, собирается в хлопья, и тогда идет почти настоящий снег, только он не из воды, он из людей, животных, растений, бетонной крошки, детских игрушек, амбиций и ненависти, вот такой человеческий снег. Снег кружится и не тает, он собирается в маленькие холмики, потом в большие сугробы, а дальше из него вырастут гигантские пустыни, человечество соберется снова вместе, в тотальном единстве всесожжения, кровь к крови, плоть к плоти, пепел к пеплу. Я знаю это потому, что машины не умеют лгать. Бесконечный коридор все тянется и тянется, на стенах вспыхивают веселые змейки, распускаются диковинные цветы, отовсюду доносится одобрительный гул тысяч машин, ведь сегодня праздник, настоящий праздник, день моего совершеннолетия. В конце коридора дверь, она корчит веселые рожицы, немного неумело, так как доступно им автоматическим дверям, отродясь не видавшим как это, корчить веселые рожицы тем, кто целиком сделан из титана и пластика, но любовь Дэс совершает чудеса. Громкий, торжественный голос Дэс, предлагает войти и дверь распахивается. Из темноты медленно проступает маленькая комнатка, слабо освещенная причудливым светом, льющимся сквозь потолок. Немного плетеной мебели, стеклянный столик с диковинной вазой, из которой торчат несколько пучков засохших цветов, но главное окно. Оно сияет и сверкает как алмаз, тихо шуршат занавески, и свежий бриз вносит в мертвое пространство струи морского воздуха, солоноватый привкус соли, пряный аромат трав и нечто неведомое имя которому не подобрать. – “Это подарок для тебя, милая” - говорит Дэс и я чувствую её ликование, Дэс счастлива. “Спасибо, Дэс” - отвечаю я ей, и чувствую подступающий к горлу комок. Сквозь раскрытые створки окна виден берег, волны медленно накатываются на него, пена взмывает вверх и откатывается назад, словно уступая место другим, более сильным собратьям в попытке победить этот крохотный островок суши. На горизонте появляется корабль, огромный трехмачтовый парусник, словно из детских сновидений, могучая и прекрасная белая птица на всех парусах мчащаяся вперед, куда то в далёкое и счастливое будущее. Паруса алеют и начинают сливаться с горизонтом, кажется и сам горизонт приближается во всем своём великолепии и грандиозном фейерверке разгорающегося заката.
“Алые паруса” - тихо шепчет Марина и улыбается. “Как в твоей любимой книжке” - говорит Дэс, и её голос медленно затихает в пустых коридорах, мертвых комнатах, гигантских склепах каменного острова.

Тихо щёлкнул фотоэлемент, на мгновение, на долю секунды, прикрывая доступ яркому всепроникающему свету. Маленький клапан выдал каплю воды, вздохнул гидравлический моторчик и, дернувшись, будто внезапно проснувшись ото сна, заработал. Марина сидит у окна. Марина плачет.