Заслуженное уважение. Ричард Докинз

[MIF-zgyri]

Публикуемый текст представляет собой перевод первого параграфа книги Ричарда Докинза «Бог как иллюзия».

Мальчик лежал на траве, подперев руками подбородок. Неожиданно мир вокруг него предстал перед ним необычайно ясно: сплетение стеблей и корней, лес в миниатюре. Перед ним предстал совершенно иной мир муравьев, пчел и даже – хотя в то время он еще не знал таких подробностей – миллионов почвенных бактерий, которые тихо и незаметно поддерживали структуру микромира. Неожиданно микролес увеличился и стал одним целым с вселенной и с восторженным сознанием мальчика, наблюдавшего его. Он интерпретировал этот опыт в религиозных терминах, что, в конце концов, привело его к принятию сана. Он стал священником англиканской церкви и капелланом в моей школе, учителем, который мне нравился. Благодаря таким скромным либеральным священникам, как он, никто не посмеет сказать, что религию вдолбили мне в голову.

В другое время и в другом месте этим мальчиком мог оказаться я, наблюдающий звезды и ослепленный Орионом, Кассиопеей и Большой Медведицей, растроганный неслышной музыкой Млечного Пути, опьяненный ночными ароматами плюмерии и ороксилума в Африканском саду. Сложно сказать, почему одни и те же эмоции направили моего капеллана на один путь, а меня – на совершенно другой. Квазимистическая реакция на природу и вселенную не редкость среди ученых и рационалистов.

Она не имеет ничего общего с верой в сверхъестественное. Скорее всего, в детстве мой капеллан не был знаком (как, впрочем, и я) с основными положениями «Происхождения видов» Дарвина. И, в частности, с известным абзацем про «густо заросший берег», «с поющими в кустах птицами, порхающими вокруг насекомыми, ползающими в сырой земле червями». В противном случае он бы наверняка вспомнил эти строки и вместо сана священника принял бы точку зрения Дарвина о том, что все «было произведено по законам, действующим вокруг нас»:

Таким образом, из борьбы в природе, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, — образование высших животных. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм.

Карл Саган в «Голубом пятнышке» писал:

Как так произошло, что практически ни одна из основных мировых религий не посмотрела на науку и не пришла к выводу: «Все намного лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, чем говорили наши пророки. Она грандиознее, утончённее, изысканнее»? Вместо этого они твердят «Нет, нет, нет! Мой бог – это маленький бог, и я хочу, чтобы он таковым оставался». Религия, старая или новая, которая признает, что именно современная наука открыла величие Вселенной, должна и далее проявлять к ней уважение и испытывать благоговейный страх, что не присуще традиционным религиям.

Все книги Сагана вызывают у читателя чувство изумления, которое было монополизировано религией в прошлые века. Такова цель и моих собственных книг. В результате меня часто описывают как глубоко религиозного человека. Американская студентка написала мне, что на вопрос, составил ли он какое-либо мнение обо мне, ее профессор ответил: «Конечно. Его позитивистская наука не может сравниться с религией, но он восторгается природой и вселенной. Для меня это и есть религия!» Но правильно ли употреблять здесь слово «религия»? Я так не думаю. Лауреат Нобелевской премии в области физики (и атеист) Стивен Вайнберг как никто другой хорошо высказался по этому поводу в книге «Мечты об окончательной теории»:

Некоторые люди имеют представления о Боге настолько широкие и гибкие, что они найдут Бога везде, где бы ни искали. Говорят, что «Бог – это абсолют», или «Бог – это наша лучшая сторона», или «Бог – это Вселенная». Конечно, как и любому другому слову, слову «Бог» мы можем придать то значение, которое захотим. Если вам захочется сказать, что «Бог – это энергия», то вы сможете найти Бога в куске угля.

Вайнберг, конечно же, прав в том, что слово «Бог» следует употреблять в общепринятом значении: для описания сверхъестественного создателя, которому «свойственно поклоняться», – иначе оно станет совершенно бесполезным.

Еще более неприятную путаницу вызывает неспособность разграничить то, что можно назвать эйнштейновской религией, и религию, имеющую в своей основе веру в сверхъестественное. Эйнштейн иногда использовал слово «Бог» (и он не единственный ученый-атеист, кто делал это), вводя в заблуждение готовых заблуждаться сторонников сверхъестественного и давая им возможность провозгласить знаменитого мыслителя своим единомышленником. Волнующая концовка книги Стивена Хокинга «Краткая история времени» – «и тогда мы должны узнать замысел Божий» – печально известна тем, что ее толкуют неверно. Она заставила людей думать, что Хокинг – религиозный человек. Специалист в области клеточной биологии Урсула Гуденаф в книге «Сакральные глубины природы» выглядит еще более религиозной, нежели Хокинг и Эйнштейн. Ей нравятся церкви, мечети и храмы. Множество абзацев в ее книге откровенно просятся быть вырванными из контекста и использованными как оружие для защиты религии, имеющей в своей основе веру в сверхъестественное. Она заходит так далеко, что называет себя «религиозным натуралистом». Однако же внимательное прочтение ее книги доказывает, что на самом деле она такой же убежденный атеист, как и я.

«Натуралист» – это слово, допускающее двоякое толкование. В моем воображении оно вызывает образ героя моего детства доктора Дулитла из книги Хью Лофтинга (который, между прочим, более чем похож на естествоиспытателя с корабля её величества «Бигль»). В восемнадцатом и девятнадцатом веках слово «натуралист» означало то же самое, что оно значит для большинства из нас и сегодня: исследователь мира природы. Натуралисты в этом смысле, начиная с Гилберта Уайта, часто оказывались священниками. Даже Дарвин в молодости собирался принять сан, надеясь, что размеренная жизнь сельского пастора даст ему возможность предаться своей страсти к изучению жуков. Но философы используют слово «натуралист» в совершенно ином смысле, как антоним к слову «супернатуралист» – «убежденный в существовании сверхъестественного мира». Джулиан Баггини в книге «Атеизм: Очень краткое введение» объясняет, какой смысл вкладывает атеист в слово «натурализм»: «Во что верит большинство атеистов, так это в то, что во Вселенной есть лишь одна форма материи и эта материя – физическая. Из этой материи происходит разум, красота, эмоции, моральные ценности – вкратце весь спектр явлений, которые делают человеческую жизнь ценной».

Человеческие мысли и эмоции возникают вследствие неимоверно сложных связей физических объектов в мозге. С точки зрения философского натурализма, атеиста можно описать как человека, который не верит, что существует что-либо вне природы, вне физического мира. Атеист верит, что не существует сверхъестественного разума, наблюдающего за видимой вселенной, души, жизнь которой длиннее жизни тела, чудес (за исключением природных явлений, которых мы пока еще не понимаем). Если и существует что-то, что, как нам кажется, выходит за рамки материального мира, что не вполне нам понятно, мы надеемся, в конце концов, понять это и объяснить законами природы. После того, как мы объясним, что такое радуга, она не перестанет казаться прекрасной.

Великие ученые нашего времени, которые кажутся религиозными, вовсе таковыми не являются, если изучить их взгляды более глубоко. Это в первую очередь справедливо по отношению к Эйнштейну и Хокингу. Почетный Королевский астроном и президент Королевского общества Мартин Риз сказал мне, что он ходит в церковь как «неверующий англиканец... верный своему народу». У него нет теистических верований, однако он разделяет тот поэтический натурализм, который космос вызывает у других ученых, упомянутых мною. Во время своего недавнего телевизионного интервью я вступил в спор со своим другом акушером Робертом Винстоном, уважаемым представителем Британской еврейской общины. Моей целью было заставить его признать, что его иудаизм именно такого характера и что на самом деле он не верит ни во что сверхъестественное. Он уже почти признал это, но в последний момент ушел от ответа (если быть откровенным, это он должен был меня интервьюировать, а не я его). Когда я стал настаивать, он сказал, что считает иудаизм хорошим средством для упорядочивания своей жизни. Он также сказал, что иудаизм помогает ему прожить жизнь достойно. Наверное, так и есть. Но все это ни в коей мере не основывается на той реальной ценности, которую несет в себе любое из сверхъестественных утверждений иудаизма. Множество атеистов с гордостью называют себя евреями и соблюдают еврейские обряды не только из уважения к древним традициям или к погибшим родственникам, но также из-за непонятного им самим (и сбивающего с толку других) желания заклеймить словом «религия» пантеистическое благоговение, которое многие из нас разделяют с его наиболее выдающимся представителем – Альбертом Эйнштейном. Они могут и не верить, но, если говорить словами философа Даниэля Дэннета, они «верят в веру».

Одним из наиболее часто цитируемых изречений Эйнштейна является следующее: «Наука без религии хрома, религия без науки слепа». Но Эйнштейн также говорил:

То, что Вы прочитали о моих религиозных убеждениях, было, разумеется, ложью. Эту ложь систематически повторяют. Я не верю в Бога как в личность и никогда не скрывал этого, а выражал очень ясно. Если во мне есть нечто религиозное, это, несомненно, беспредельное восхищение строением вселенной в той мере, в какой наука раскрывает его.

Означает ли это, что Эйнштейн противоречил себе? Что его слова можно разобрать на цитаты в пользу обоих лагерей? Нет. Под словом «религия» Эйнштейн имел в виду нечто совсем иное, нежели принято понимать под этим словом. Прежде чем я продолжу пояснять разницу между религией, имеющей в своей основе веру в сверхъестественное, и эйнштейновской религией, запомните, что только религию, имеющую в своей основе веру в сверхъестественное, я называю такой, в которой присутствует ложное представление о наличии бога.

Я предлагаю вам еще несколько цитат из работ Эйнштейна, дающих представление об эйнштейновской религии:

Я глубоко религиозный неверующий. Это новый вид религии.

Я никогда не приписывал Природе никакой цели, преднамеренного стремления или чего-нибудь еще, чему можно дать антропоморфическое истолкование. Природа — величественное здание, которое мы в состоянии постигнуть очень неполно и которое возбуждает в душе мыслящего человека чувство скромного смирения. Это поистине благоговейное чувство ничего общего не имеет с мистицизмом.

Идея Бога как личности чужда мне и кажется довольно наивной.

Со дня смерти Эйнштейна множество апологетов религии пытаются доказать, что Эйнштейн принадлежал к их числу. Некоторые из его религиозных современников воспринимали его совсем по-другому. В 1940 году Эйнштейн написал известное письмо, в котором объяснял свое утверждение «Я не верю в Бога как в личность». Это и похожие утверждения вызвали шквал писем со стороны представителей традиционных религий, многие из которых указывали на еврейское происхождение Эйнштейна. Выдержки, приведенные ниже, взяты из книги Макса Джаммера «Эйнштейн и религия» (которая также является для меня основным источником цитат Эйнштейна по религиозным вопросам). Католический епископ из Канзас-Сити писал: «Мне грустно видеть как человек, который происходит из народа Ветхого Завета и его учения, отрицает великие традиции этого народа». Ему вторил другой католический священник: «Нет другого Бога, кроме как личностного... Эйнштейн не знает, о чем он говорит. Он совершенно не прав. Некоторым людям кажется, что, если они достигли высокого уровня знаний в какой-то области, они могут высказываться по вопросам, касающимся любых областей». Мысль о том, что религия – это определенная область, о которой могут судить только знающие люди, не следует оставлять без ответа. Этот священник вряд ли стал бы ждать авторитетного «эльфоведа», чтобы услышать его мнение по поводу формы и цвета крыльев у эльфов. И священник, и епископ, оба думали, что Эйнштейн, будучи теологически не подкованным, неправильно понял природу Бога. Напротив, Эйнштейн очень хорошо знал, чтó именно он отрицал.

Американский адвокат-католик, выступая от имени экуменического союза, писал Эйнштейну:

Мы очень сожалеем, что вы сделали свое заявление,... в котором вы высмеиваете идею Бога как личности. За последние десять лет ни одно событие, кроме вашего заявления, не смогло привести людей к мысли, что у Гитлера были какие-то причины высылать евреев из Германии. Учитывая ваше право на свободу слова, я лишь скажу, что ваше заявление послужило мощным источником разногласий в Америке.

Нью-йоркский раввин писал: «Эйнштейн, бесспорно, великий ученый, но его религиозные взгляды диаметрально противоположны иудаизму».

«Но»? «Но»? Почему не «и»?

Президент исторического общества из Нью-Джерси написал письмо, которое настолько ярко иллюстрирует бедность религиозного мышления, что его стоит прочесть дважды:

Мы уважаем ваши знания, доктор Эйнштейн. Но есть одна вещь, которую вы, кажется, так и не узнали. Бог – это дух. Его нельзя увидеть в телескоп или микроскоп, так же как невозможно увидеть человеческую мысль или эмоцию, изучая мозг. Всем известно, что религия основывается на Вере, а не на знании. Каждый мыслящий человек, вероятно, время от времени терзается религиозными сомнениями. Я сам много раз сомневался в своей вере. Но я никогда никому не говорил о своих духовных исканиях по двум причинам: (1) я боялся, что своими предположениями могу потревожить и разрушить жизни и надежды своих собратьев; (2) потому что я согласен с писателем, который говорил: «Каждому, кто разрушит чужую веру, присуща низость»... Я надеюсь, доктор Эйнштейн, что вас процитировали неверно и что в скором времени вы скажете что-то более приятное огромному количеству американцев, которые были бы рады оказать вам уважение.

Что за разоблачающее письмо! Каждое предложение сочится трусливостью ума и боязнью осуждения. Менее малодушным, зато более шокирующим было письмо от основателя Ассоциации молельного дома Голгофы в Оклахоме:

Профессор Эйнштейн, я верю, что каждый христианин в Америке ответит вам: «Мы не перестанем верить в Бога нашего и его Сына Иисуса Христа, но мы предлагаем Вам, если Вы не верите в Бога людей этой нации, возвратиться туда, откуда Вы приехали». Я сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь Израилю, но затем пришли Вы и всего лишь одной фразой, сорвавшейся с вашего богохульного языка, навредили своему народу намного больше, чем все христиане Америки, любящие Израиль, старались ему помочь, чтобы искоренить антисемитизм в нашей стране. Профессор Эйнштейн, любой христианин в Америке незамедлительно ответит Вам: «Забирайте свою безумную, ложную теорию эволюции и возвращайтесь в Германию, откуда вы приехали, или перестаньте пытаться сломать веру людей, которые оказали вам гостеприимство, когда вы были вынуждены бежать из своей родной страны».

Одна вещь, которую правильно поняли все эти теологические критики, заключалась в том, что Эйнштейн был не из их числа. Его всякий раз возмущало предположение, что он теист. Итак, может, он был деистом, как Вольтер и Дидро? Или пантеистом, как Спиноза, философией которого он восхищался: «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии всего сущего, а не в Бога, который занимается судьбами и деяниями людей»?

Давайте напомним терминологию. Теист верит в сверхъестественный разум, который, в придачу к своей основной изначальной работе по созданию вселенной, все еще витает где-то поблизости, чтобы наблюдать и влиять на последующую судьбу своего творения. Во многих теистических системах верований божество тесно вовлечено в дела людские. Оно отвечает на молитвы, прощает или наказывает за грехи, проявляет себя путем сотворения чудес, волнуется по поводу совершения хороших или плохих поступков и знает, когда мы их совершаем (или даже когда мы просто о них думаем). Деист также верит в сверхъестественный разум, но только в такой, действия, которого были изначально направлены на создание законов, правящих вселенной. Деистический Бог ни во что не вмешивается впоследствии и, конечно же, никак не интересуется делами людей. Пантеисты вообще не верят в сверхъестественного Бога, однако используют слово Бог как несверхъествественный синоним Природы, или Вселенной, или законов, которые правят ею. Деисты отличаются от теистов тем, что их Бог не отвечает на молитвы, не интересуется грехами и покаяниями, не читает наши мысли и не проявляет себя редкими чудесами. Деисты отличаются от пантеистов тем, что деистический Бог – это своего рода космический разум, в то время как пантеистический Бог – это метафорический или поэтический синоним законов вселенной. Пантеизм – это приукрашенный атеизм. Деизм – это разбавленный теизм.

Есть все причины полагать, что знаменитые высказывания Эйнштейна «Бог хитер, но не злонамерен», или «Бог не играет в кости», или «Был ли у Бога выбор, когда он создавал Вселенную?» пантеистические, а не деистические и, уж конечно, не теистические. «Бог не играет в кости» следует понимать как «Случайности не лежат в основе всех вещей». «Был ли у Бога выбор, когда он создавал Вселенную?» означает «Могла бы Вселенная начаться каким-либо другим способом?». Эйнштейн использовал слово «Бог» в сугубо метафорическом, поэтическом значении. Точно так же его использует Стивен Хокинг наряду с множеством других физиков, которые переходят на язык религиозных метафор. Книга Пола Дэвиса «Замысел Божий», кажется, зависла где-то между пантеизмом Эйнштейна и малопонятной формой деизма – за которую ему присудили Премию Темплетона (очень большая сумма денег, ежегодно присуждающаяся Фондом Темплетона обычно тем ученым, которые готовы сказать что-то хорошее о религии).

Позвольте мне подытожить рассуждения об эйнштейновской религии еще одной цитатой из самого Эйнштейна: «Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука, – это и есть религиозность. В этом смысле я религиозен». В этом смысле и я религиозен, с той лишь оговоркой, что «непостижимое для нашего разума» не означает «навеки непостижимое для нашего разума». Но я предпочитаю не называть себя религиозным, т.к. это вводит в заблуждение. А такое заблуждение вредно, так как большинство людей под «религией» понимают «сверхъестественное». Хорошо сказал об этом Карл Саган: «...если под словом “Бог” понимать свод физических законов, которые правят вселенной, то такой Бог совершенно определенно существует. Этот Бог не может дать эмоционального удовлетворения... нет смысла молиться закону гравитации».

Интересно, что последнее высказывание Сагана было предсказано его преподобием доктором Фултоном Дж. Шином, профессором Американского католического университета, в одном из множества агрессивных выпадов на отрицание Эйнштейном в 1940-х существования личностного Бога. Шин саркастично спрашивал, найдется ли хоть один человек, готовый пожертвовать своей жизнью ради Млечного Пути. Кажется, он думал, что этим высказыванием противоречит Эйнштейну, а не поддерживает его, потому что добавил: «Есть лишь одна ошибка в его космической религии: он поставил лишнюю букву “с”». Но ничего комического в убеждениях Эйнштейна нет. Однако было бы неплохо, если бы физики воздержались в дальнейшем от использования слова «Бог» в метафорическом смысле. Метафорический или пантеистический Бог физиков находится на расстоянии многих световых лет от вмешивающегося, творящего чудеса, читающего мысли, наказывающего за грехи, отвечающего на молитвы Бога из Библии; от священников, мулл и раввинов; и от простого языка. Сознательно путать двух этих богов, по моему мнению, просто преступление.

Перевод Анны Неклюдовой.
Английский вариант опубликован на сайте guardian.co.uk