Доброе Мировое Зло (Миф)
Пишет marquis-the-cat
Подборка, иллюстрирующая экономическое положение крестьянства.
читать дальше
1905 г. апреля 7. — Прошение крестьян с. Кокина и деревень Бабинки, Скрябине и Нижней Слободы Трубчевского уезда Орловской губернии Николаю II
Высочайшей Волею Святого Благодетеля Нашего Царя Освободителя, Александра II на нашей Св. Руси было отменено крепостное право. С отмены крепостного права земля помещиков-землевладельцев в аренду сдавалась по 5-6 руб., луг — по 3-4 руб. за десятину. Но с каждым годом цена земли и лугов землевладельцами увеличивалась и теперь — в пять раз большая. С каждым годом землю нашу, по сие время не известно для нас на каких законных основаниях землевладельцы уменьшали, выбирая и отрезывая самый удобный участок земли, леса, или луга, оставляя нам негодную часть и, вместе с тем, этими же отрезками лишая нас места для пастьбы скота, удобства в снабжении водой, в прогоне скота на пастьбу и много других препятствий, первых трех самых для нас необходимых, и главных для сельского обихода.
Наделенные первоначально на душу по 3 1/4 или по 4 десятины, мы сказать не можем, так как все наши планы на все обманом, сделать лучше, отобраны от нас, а у некоторых вовсе нет и не возвращены.
При ежегодном увеличении числа семейств своих мы постепенно приходили в бедноту, посторонних же заработков у своего землевладельца все иметь не могли, а лишь часть, располагающая превосходством рабочей силы, и то не по своему охотному желанию, а в силу стесненного своего положения, вынуждены были соглашаться на всякие условия своего землевладельца, не дающие нам хоть малейшую поддержку; а, можно сказать, отнимающие от нас последнюю собственность.
За арендуемую десятину, у своего землевладельца луга мы теперь платим в пять раз больше — 16-18 руб., и, кроме этого, с обязательством самому землевладельцу:
1) выбрать по 60-80 пуков конопли и перевезти каждый должен в экономию;
2) убрать десятину луга, т. е. скосить, перевернуть, растрепать, сгрести, сложить в стог или свозить в экономию, всего за 4 руб.;
3) убрать десятину овса — за 4 руб.;
4) убрать десятину ржи — за 6 руб., т.е. нужно под овес и рожь вспахать, заборонить, посеять, сжать, свезти, обмолотить и всыпать в закрома землевладельца;
5) каждому мужчине и женщине отбыть день на молотьбе; и все это в силу своего бедственного положения должен каждый делать, иначе будет нанят за счет неявившегося, даже бывает — по болезни или смерти кого-либо из семьи, другой для выполнения его работы за цену в полтора раза, а то и два больше, каковую должен был бы получить неявившийся, или, не согласившись на условия, нужно снимать в аренду луг и платить тогда 30—35 руб.; последнее же для нас невозможно совсем. В действительности же
1) убрать десятину луга стоит не менее 8-9 руб.;
2) десятину овса — 6-7 руб.;
3) ржи — 12-14 руб., т.е. в два раза дешевле платит сам землевладелец нам;
земля же для этого землевладельцем выбирается самая удобнейшая и по своей трудности в обработке составляет дороговизну. За арендуемую десятину луга мы платим землевладельцу в задаток 4—5 руб., под косу мы обязаны взнести половину, а к подъему сена — зимой, когда оно и необходимо нам, землевладелец назначает срок уплаты, и в случае невзноса денег в срок, то льгот землевладельцем никаких не допускается и сено свозится в экономию в полное распоряжение землевладельца.
Выпусков для скота мы совсем не имеем, а если есть за 5 и 7 верст, то прогона для скота нет, так как отделяет попавшаяся землевладельца хорошая полоса или лесагкли луга, или поля, почему мы вынуждены опять идти к тому же землевладельцу, и он отдает поле для пастьбы скота, но ничуть не луга, поле десятин в 35-40, если межуется с нашим, на каковом по истечении непродолжительного времени, около месяца, не только плохой травы, но образуется пыль; и за это, за эту пыль, мы обязаны:
1) убрать десятин до 5 картофеля, т.е., удобрив навозом, по 25 куч каждый, все это за луг, должны вспахать, заборонить, посадить, полоть несколько раз, окучивать, выкопать, при строгой ответственности за оставшуюся одну картофельку, пересортировать на 3-4 сорта и всыпать куда у кажется;
2) привезти дров саженей по 15-17 каждый деревней, расстоянием в 15 верст; нам же самим дров негде и за деньги достать.
Все это мы должны делать своими руками и своими лошадьми. И таким образом, употребляя на свою работу даже меньшую часть времени, остального времени — выключить праздники — землевладельцу не вполне достаточно для уборки с хозяйством своего имения и он принуждает нас работать по праздникам; и чрез это самое мы лишились почитания своих праздников, теряем всякое уважение к вере и святыням для нас дорогим. Работая, как выше пояснено, мы стеснены, но это у своего землевладельца (прежнего крепостного).
От других же землевладельцев мы терпим стеснения еще худшие, например: землевладелец г. Халаев, проживающий на противоположной стороне дер. Бабинки, чрез живой исток, по неизвестной для нас причине, переходит с межой на нашу сторону и отчуждает весь исток по самые заборы избушек дер. Бабинки; местом же этим несколько лет пользовались мы беспрепятственно. Дело возбудилось в следующем порядке: произраставший олешник по живому истоку г. Халаевым был весь срублен и свезен в экономию; мы же, крестьяне дер. Бабинки, имея этот олешник защитой деревни и признавая своей собственностью, пригласили полицию для освидетельствования и возбудили судебное дело против г. Халаева, которое первоначально было решено в нашу пользу. Во время хода дела во втором суде г. Халаев, считая тоже своей собственностью, бесчеловечно стал нас теснить: забивает колодцы навозом, лил в колодцы керосин, забирал женщин с речки во время стирки белья и загонял скот; но как дело нами для ведения во втором суде передано было орловскому адвокату, то решение было уже не в нашу пользу, и по сие время осталось неизвестным, законно или нет он окопал нас и присвоил срубленный олешник; только почему-то колодец, который раньше г. Халаев забивал навозом и портил керосином, и место по речке, где был олешник, теперь остается свободным и притеснений за пользование пока мы не встречаем; поэтому-то все это наводит на подозрение в незаконности поступков г. Халаева, в неправильной порубке олешника и во всем остальном. Самое же главное во втором суде, мы сами не знаем, в чью пользу решилось, но как объявил нам наш адвокат, дело решено было как бы в его пользу, и мы для взноса издержек по суду были обобраны; были пораспроданы все наши хозяйственные принадлежности и скот по очень дешевой цене с аукциона, и мы чрез это впали в сильную бедноту.
С отмены крепостного права наш барин Хрипков наделил нас не полным наделом, и мы более 20 лет судились, хотели хоть найти правду, но не получили даже никакого письменного извещения о нашем деле. А повинности мы взносили за 4 десятины на душу, и они были очень для нас тяжкими. После же оказалось, что нам наделено не по 4, а по 3 1/4 десятины, почему выходит, что из взносимых повинностей образовался излишек; но как на землю планов, так и о сумме взносимых повинностей у нас нет ничего документального, то мы и не получили ни в чем и нигде удовлетворительного результата. Все наши поиски хоть где-либо найти правду и взывания о помощи исчезали где-то, для нас не известно, как равно все заботы и неустанные попечения о нас Нашего ЦАРЯ-БАТЮШКИ никогда до нас не доходили.
В кругу же на 3 и 4 версты от нас есть до 8 землевладельцев и земли для сдачи в аренду нам более чем достаточно, например: бывший раньше наш барин Хрипков, теперь землевладелец Мартынов имеет около 3 000 десятин, Халаев — 2 200-2500 десятин, Пономарев — 3 200-3 500 десятин, Леонов — 700-800, Шипилова — десятин тысячи полторы, Власенков — 700-800, Хургин — 1 000-1 100 дес. (евреи — самый враг дорогой нам Руси); и в их пользовании земля, луга и леса самые излюбленные и в таком виде: или в одном участке или встречается по средине нашего луга, поля, хороший участок — он не наш, а барский; или между нашим полем и лугом есть участок лесов — и опять они не наши; на средине нашего луга есть озеро — оно опять не наше; и вот срубивший в лесу, который находится в нашем поле или лугу, хворостину или ловивший в озере нашего луга рыбу, тянется в суд, и опять отнимаются последние крохи у бедного нашего брата, мужичка.
И так на шесть, семь землевладельцев приходится 11-13 тысяч десятин земли лугов и лесов, и земли какой, самой первой, самой удобной, а мы, имея 181 ревизских душ, при наличных 500-600 чел., располагаем всего, считая по 3 1/4 десятины на 181 ревизскую душу, всего 450-500 десятин гористой, глинистой и болотистой земли и луга; но еще вопрос, есть ли эти несчастные 400-500 десятин, а про лес и говорить нельзя — это хворост. А убийственнее и разорительнее всего для крестьянина, которому каждая минута дороже золота, что все эти горьких 400-500 десятин не в одном участке, а в 4—5 верстах также 3-5 от жилищ. Подобное то расположение земли нашей и землевладельческой заставляет думать, что все это нахально позахваченное; хорошие участки земли, луга, леса и озера — самопроизвольно присвоенное достояние наших угнетателей, продолжающих без конца теснить, с полной уверенностью: куда холоп пойдет тягаться, он и дороги не найдет, да пустят ли еще его куда-нибудь.
Повинности же мы как взносили, так и теперь взносим без прекословии, исправно, без всяких уменьшений, между тем, как наши землевладельцы, опутывающие нас, пользуясь нашим ежегодным упадком, имеют всякие льготы в уплате и скидки и во всем преимущества и удобства. Увеличиваемая нашими землевладельцами с каждым годом цена на луг и землю для снятия в аренду совсем нам непосильна, а в противоположность этому неуменьшенные нисколько повинности наши, при нашем бедственном положении, для нас обременительны.
Как верные сыны отечества и слуги Царя Батюшки осмеливаемся в сей повинной изложить необходимость для улучшения нашего бедственного положения, хотя в нижеследующем:
На сдаваемые в аренду землевладельцами луга и землю необходимо назначить расценку, чтобы доступнее каждому было бы не за такур высокую цену снимать в аренду землю и луг ввиду большого недостатка у нас надельной.
По возможности уменьшить взносы повинностей, взносимых нами, а еще осмеливаемся бить челом и просить сделать размежевание наших земель от помещиков-землевладельцев, сделав так, по силе возможности, чтобы наши поля, луга и леса не пересекались землевладельческими, а были в одном исключительно месте, чтобы поля и луга не были в расстоянии 6-8 верст от жилищ, а ближе, так как для нас близость в расстоянии своего поля и луга составляет особую возможность и не подрывает правильного хода крестьянского хозяйства.
Последнее мы вынуждены просить убедительнейше, так как с лишком 25 лет, как наши планы на землю и на все обманом взяты этими землевладельцами и пропали бесследно и меж своей земли поэтому и не знаем. Сколько же мы не судились, сколько не разоряли себя найти хоть бы правду, не пользоваться тем самым, а хоть бы правды добиться, — правды найти мы нигде не могли, потому что у нас не было никаких документов на землю, а суд для нас самих недоступнее, чем нашим угнетателям-землевладельцам, которые везде устраивают, как они хотят, I и мы, бедные, должны горько, горько заливаться слезами.
Имея достаток в хлебе, сене и соломе, выразившись так простым нашим языком, мы в улучшении крестьянского населения не так нуждаемся.
Но, тут-то все наше безвыходное положение раскрывается, вся наша беднота и выплывает на поверхность. В настоящее время если человеку голодному без хлеба неделю, то это ничего; а что бедное животное — хорошо если есть солома свежая, а то снимается с крыш гнилая, и этим нужно кормить.
И таким образом 2/3 жителей нас, бедных мужичков, вместе со скотом должны сосчитывать дни приближения смерти.
Это может трудно будет вериться, будет казаться вымышлением, — нет, это сущая справедливость без всяких прикрас.
Нуждаясь единственно в хлебе, сене и соломе, мы убиваемся горем, что этого неоткуда достать, располагая еще своей силой и здоровьем.
Неоткуда достать, потому что даже курице нет куда выйти.
…
1905 г. апреля 22. — «Всеподданнейший доклад» крестьян с. Перелоги Суздальского уезда Владимирской губернии Николаю II
Но в настоящее время мы живем далеко не так в своей забытой всеми деревне. Как мы живем, так жить более нельзя. О нас относятся наши начальники, что мы живем хорошо, а ожидаем лучше, пьем чай, едим кашу и одеваемся в генотки, А мы до того плохо себя чувствуем, что страшно сказать, еще через 5 лет едва ли окажемся хорошими подданными. Тяжесть государственных непорядков так придавила нас, как лист к земле: всюду нужда, голод и холод. А в чем мы живем и что едим? Живем в гнилых, вонючих шалашах, питаемся свинным кормом и то не досыта, а одеваемся в лохмотья. В нашем распоряжении имеем мы только один надел земли, стоющий нам 10 руб. за десятину каждогодно, да и тот расстрелян в 40 и более местах. Доходом с него мы едва оправдываем подати и на церковь; отдаем все без остатка на жалованье господам и священникам. Кто-кто не пользуется нашими трудами, а подумать о нас никому нет дела, -в. умирай с голоду, никто не пожалеет: «лишь были бы желуди, я от них жирею». Неблагодарное правительство так доездило нас, как клячу, и стремятся до конца добить нас.
В нашей Владимирской губернии начальство столько беспорядков произвело, что и не перечесть. Например, теперь выбивают насильно с крестьян мирской сбор по 20 к. с души, не дал, самовар унесут и с аукциона продадут. Перед Пасхою у крестьянина нет копейки Богу подать, а потому по всему селу идут слезы, — ходит староста с понятыми и обирает самовары, а на другой день приезжает старшина и ослушников сажает под арест и привлекает к суду. В Суздальском уезде в 1-м участке, в селе Н. один крестьянин из самых хороших плательщиков вызывается повестками на волостной суд -го числа сего Апреля месяца за то, что не уплатил мирской сбор 80 коп. и не дал в продажу самовара.
1905 г. апреля ранее 27. — Петиция частного собрания крестьян Юрьевского уезда Владимирской губернии в Совет Министров
Собравшись в частном собрании, мы решили послать изложение своих нужд, кои суть следующие:
1) Увеличение надельной земли новой прирезкой из казенных и частновладельческих земель с правом обязательного выкупа действительной стоимости земли и установления периода выкупа с нашего согласия.
…
4) В виду возможности захвата капиталистами земель мелких собственников необходимо установить особые нормы, выше которых приобретение земель считалось бы недозволенным, и для разных мест такие нормы должны быть разными. Мы считаем минимумом 2 десятины, а максимумом 5 десятин на каждого жителя не моложе 10-ти лет мужского и женского пола, и согласно с этим надо сообразовать нарезку земли всем желающим.
…
8) В виду ненормальной оценки земли немедленное сложение выкупных платежей и единовременное прекращение выкупа для всех крестьян; уменьшение как прямых, так и косвенных налогов, первых — равномерной раскладкой на всякое имущество, могущее давать доход, в одинаковой доле с рубля, и всяких налогов — государственных, земских, волостных, а отчасти и сельских (на содержание полиции, церкви, училища), на все земли, находящиеся в каждой местности, кто бы ни были их владельцы, во вторых — сложением хотя бы на половину акциза с предметов первой необходимости, например, чая, сахара, керосина, спичек, махорки и сложение таможенных пошлин со всякого железа и сельскохозяйственных орудий.
1905 г. мая 1. — Петиция крестьян Тамбовской губернии Николаю II
Из газет нам стало известно, что высочайшим манифестом от 18 февраля с. г. предоставлено право высказывать нужды подданных государю. Пользуясь этим, мы, крестьяне, тоже считаем необходимым выразить свои нужды.
1) Наделение нас землей в размере по 3 десятины на каждого человека обоего пола всех возрастов, так как надел земли, данный крестьянам 44 года тому назад, далеко был не достаточен для ведения хозяйства и не обеспечивал благосостояние семьи. Теперь же, с увеличением чуть ли не втрое населения, при том же наделе, нужда дошла в земле крестьянам до крайних пределов. Это видно из того, что соседние владельцы, несмотря на несообразно высокие цены — от 25 руб. до 30 руб. за десятину распаханной земли, внаймы своих земель за деньги не отдают, а только за отработки. Такое положение дальше продолжаться не может.
2) Переложить часть налогов с бедного на богатый класс. Необходимо сложить выкупные платежи, потому что платежные средства крестьян и так свыше всякой меры обременены. Поясняем цифрами. В нашем обществе состоит всей пахотной земли 1 180 десятин, а 305 десятин под селом, оврагами, прудами и дорогами. Населения обоего пола 1 700 душ. Следовательно, во всех трех полях на каждого жителя приходится распаханной земли 0,7 десятины, а в каждом поле 0,23 десятины. Повинностей за этот надел в 1904 г. выплачено: выкупных платежей 2 770 р. 45 к., налога поземельного 84 р. 6 к., земского сбора 744 р. 98 к., волостного сбора 584 р. 96 к., сельских 1 200 руб., страховых платежей 503 р. 34 к., продовольственных ссуд до 1901 г. 15% оклада поземельных сборов, т.е. 539 р. 91 к., продовольственных ссуд по неурожаю — 1901-1902 гг. 413 р. 74 к., на образование общественного продовольственного капитала 447 р. 93 к., всего 7 289 р. 37 к. Кроме сего, недоимок от прежних лет выплачено 806 руб. и громадные расходы по отправлению натуральных повинностей: мосты, гати, дороги, поставка подвод для перевоза бродяг, арестантов, а также и по требованиям чиновников, урядников, стражников и т. п. Но из всех поименованных платежей для нас не понятен платеж для образования запасного продовольственного капитала. Вообще ведь запас делают, когда есть избыток. У нас же для этого запаса распродают кур, и притом капитал для нас опять чужой: мы не знаем, что на него делается, потому что отчета в нем нам никто не дает.
1905 г. мая 22. — Прошение крестьян 1-го Ладыженского общества с. Дубского Княгининского уезда Нижегородской губернии министру внутренних дел
При освобождении крестьян от крепостной зависимости наши отцы и деды по неведению своему от земельных душевых наделов (в размере 4 десятин на душу) отказались, а взамен этого просили своего помещика вырезать им земли даром. Помещик согласился дать только 1/4 часть полного надела на 230 ревизских мужского пола душ. В настоящее время от увеличения населения в 1 1/2 раза лиц мужского пола, которым бы следовало дать душевой надел, считается около 350 чел. Вследствие этого в нашем обществе есть лица, которые имеют детей, проливают кровь свою за отечество на войне, но земельных наделов, даже таких незначительных, как даровые, не имеют. При этом у нас нет совсем леса, лугов всего 1/4 десятины на душу, пасти скот совершенно негде. Землю для пахоты, леса для пастбища и луга нам приходится арендовать у ближайшего к нам помещика на очень тяжелых для нас условиях, причем дело арендования, помимо того, что мы платим такую цену, какую захочет назначить сам помещик, не обходится без унижений и поклонов пред помещиком, так как без земли мы жить не можем. Мы работаем изо дня в день круглый год, но наше благосостояние не только не увеличивается, но, напротив, с каждым годом вое больше и больше падает, потому что земля, которую мы арендуем, выродилась и дает нам все меньше и меньше урожая. Мы из сил выбиваемся в работе, но прокормить себя и семью не можем. Для нас крепостное право уничтожено только на словах, на деле же гнет его мы чувствуем во всей его силе. Как и в крепостное время, мы принуждены работать на помещика, с тем только различием, что тогда работали просто на помещика, теперь же за аренду и за право пасти скот в его лесах. Например, можем указать на то, что мы каждое лето всем обществом' вынуждены скосить помещику по праздникам 100 десятин хлеба за право пасти скот в его перелесках. Работа эта ненавистна еще и тем, что она отнимает у нас часы отдыха от шестидневного труда. В будничные же дни работать помещику не можем, потому что у нас своей работы довольно.
1905 г. май. — Прошение крестьян д. Острова Лужского уезда Петербургской губернии Николаю II
Мы понимаем, что вы теперь заняты важными государственными делами, ваши думы и заботы обращены к великим вопросам. Мы понимаем, что вам теперь не до нас, не до нашей ничтожной просьбы, что наших дедов в 61-м году на полторы десятины с души обмерили, что нашими 104 1/2 десятинами до сих пор пользуется за давностью лет камергер вашего двора Андрей Васильевич Пантелеев; быть может ваше доброе царское сердце обратит свое милостивое внимание и на нашу просьбу.
Государь, трудно, тяжело нам живется, темный мы народ, мы не видим, но мы чувствуем, что со всех сторон отрезают у нас по куску живого мяса, и все говорят, что это так надо, но мы чувствуем, что это не по закону, что так не должно, мы исстрадались, измучились мы, у нас нет сил больше терпеть. Пусть вы заняты великими вопросами — войною, мы уверены, что вы, государь, обратите внимание на нас и протянете и нам руку помощи. Если мы, государь, к вам обращаемся в это время, то только потому, что нам трудно, невыносимо трудно живется. Нашей деревне Острову на 69 душ нарезано в 61-м году 275 десятин, по 4 десятины на душу, тогда как мы узнали, что по закону полагается нам по 5 1/2 десятин на душу и, значит, у общества нашего недополучено по нарезке 61-го года 104 1/2 десятины. Мы только теперь узнали о том, что нам полагается 5 1/2 десятин на душу, но за давностью лет по действующему ныне закону мы не имеем на них права; ими владеет помещик наш, камергер вашего двора А. В. Пантелеев. Но как могли в 61-м году наши деды знать, что им полагается на душу 5 1/2 десятин, а и притом, если принять во внимание, что их освобождали от крепостного права, то надо полагать, что если бы дедам нашим дал помещик 2 десятины на душу, то они ушли бы, лишь бы быть свободными от той пытки, в которой они находились. Теперь мы узнали и обращаемся к вам. Закон о давности к этому случаю неприменим. По-нашему, то, что по праву вчера принадлежало нам, должно принадлежать мне и сегодня, и завтра.
Государь, мы просим вас приказать нашему помещику вернуть нам приходящиеся нам 104 1/2 десятины земли. Так это следует законом.
Государь, не откажи выслушать нас и дальше. Нас стеснили наши помещики. Старая барщина снова вернулась к нам. За один обрез в 100 десятин (пустое место), который мы берем в аренду у нашего помещика для подножного для скота корма, мы должны вспахать, посеять, убрать 11 десятин ярового поля, 11 десятин парового и 16 десятин выкосить и высушить сена. И все это должны мы делать тогда, когда он прикажет, т. е. в самое лучшее время. Прямые и косвенные налоги — все это вымотало из нас последние силы. Нас в селе 235 человек, а десятин земли в данное время мы имеем 275, как с них кормиться?
1905 г. июля ранее 12. — Приговор крестьян; с. Ратислова Юрьевского уезда Владимирской губернии
Первая и главная наша нужда — это малоземелье. Больно уж нам кажется несправедливым, что у нас, мужиков, искони веков земледельцев, которые только и живут землей, ее-то, матушки, именно и мало; так, напр., у нас в селе на душу приходится с небольшим две десятины, между тем как у наших двоих землевладельцев у каждого по сотням десятин. Да и та землишка, какая есть у нас, нарезана вперемежку с помещичьей ремнями и притом так, что худший ремень крестьянский, а получше — помещика. Не было бы так тяжело, если бы хотя арендовать можно было; но в аренду или совсем не сдают или не угодно ли платить по 15 р. за десятину; — брать на таких условиях прямой убыток, да и цена нарочно назначена, чтобы мы и не просили об аренде. И приходится нам довольствоваться только своей землишкой. Но чтобы получить с нее более или менее сносный урожай, нужно ее удобрять, а чтобы удобрять — нужно держать побольше скотины, но и тут беда: нет у нас ни хорошего выпаса, ни даже... прогона, где бы прогонять скот. Относительно прогона мы жаловались; приезжал земский, но в результате опять все по старому — прогон нисколько не сделался шире. И живем-то мы, как в тисках: кругом обрыты канавами: — на задворках — канава, в селе около барской усадьбы — канава, даже и лес весь обрыт канавами. Всякий поймет, что жить при таких условиях очень нелегко. Но помочь этому горю, нам кажется, нетрудно: по нашему разумению, казна должна купить у помещиков, даже хоть и против их воли, всю землю, или можно оставить им 25-30 десятин; купленную землю казна продаст крестьянам, а они будут выплачивать казне ее стоимость, причем желательно было бы, чтобы казна зачла те деньги, какие крестьяне переплатили за первые наделы. А где есть удельные земли, так ее раздать мужикам. Таким образом, будет достигнута справедливость — у земледельцев будет и земля.
Вторая наша беда — это подати. Подати, выкупные платежи и разные налоги чересчур нас обременяют. Иной раз не только все, что получишь от земли, идет в оброк, но приходится еще пополнять недохватку заработком на стороне; спрашивается, жить-то на что? Править хозяйство-то чем? И после этого нас же упрекают, что живем бедно и грязно! Несправедливость черезмерных налогов с крестьян увеличивается еще тем, что собранные с нас деньги, идут не на наши нужны, а куда-то в другое место, нам же уделяется самая ничтожная часть их. По справедливости же, по правде, нужно сделать так, чтобы налоги брались прямо с прибытка; кто богаче, у кого прибыток больше, тот и платит больше, а кто беден, тот или мало, или ничего не платит. Налоги же на чай, сахар, спички и другие всего более необходимые предметы нужно уничтожать; непременно также нужно прекратить и выкупные платежи. Тогда нам будет житься много легче — скорее можно будет поправить наши убогие хозяйства.
1905 г. июля 17. — Прошение крестьян Хотебцовской волости Рузского уезда Московской губернии Николаю II
В настоящее время каждому тяжело под бременем все увеличивающихся налогов и поборов, а для нас, крестьян, эти налоги и поборы становятся прямо непосильными. Мы платим и не знаем, на что тратятся народные деньги, чиновники забрали всю власть в свои руки и бесконтрольно всем распоряжаются, а мы, плательщики, не можем не только добиться, а даже и требовать от них отчета. От наших трудов кормится целая армия всякого начальства, а земские и другие наши ближайшие начальники всеми средствами, законными и незаконными, всеми силами выжимают из нас последние соки, а в последнее время к нам на шею хотят посадить еще стражников, для нас совсем бесполезных.
Мы страдаем от малоземелья, а господские, кабинетские, монастырские, удельные земли нас окружают и мы должны платить высокую аренду, чтобы ими пользоваться. Уже прошло 40 лет, установленных Вашим державным дедом Александром I для выбора выкупных платежей, мы давно уже окупили нашу надельную землю, а ненасытные чиновники все еще требуют от нас выкупные, продают наше имущество, если нам нечем заплатить.
1905 г. ноября не ранее 3. — Приговор крестьян д. Дубны Покровского уезда Владимирской губернии
Мы, обыватели д. м. Дубны, собравшись на сход для выслушивания манифеста от 3 ноября о сложении выкупных платежей и о льготном приобретении земельных угодий при посредстве крестьянского банка, полагаем, что льготы, даваемые этим манифестом, лишь начало улучшения нашей бедной жизни. Если с нас сложены выкупные платежи, то на нас все-таки лежит еще много тяжелых оброков. Мы содержим сельскую полицию, которую заставляют служить во вред нам. Мы содержим бесполезное для нас волостное правление. Мы даем деньги земству, где тратят их, а как и куда, мы того не знаем. Мы отдаем половину, а то и больше, наших скудных заработков в скрытых для нас податях — в акцизах на чай, сахар, спички и др. предметы первой необходимости. Деньги эти идут на жалованье чиновникам — нашим врагам. Нам предлагают покупать землю при помощи крестьянского банка. Верно, земля нам нужна. А не захлестнут ли этим самым на нашей шее новую петлю, от которой мы лишь на днях почувствовали себя освобожденными?
1905 г. ноября 6. — Приговор крестьян д. Хотыницы Ям-бургского уезда Петербургской губернии в будущую Государственную думу
Во 1-х, мы страшно страдаем от больших налогов и считаем их тем более несправедливыми, что налоги всей своей тяжестью падают главным образом на нашего брата крестьянина, поэтому мы требуем отмены выкупных и оброчных платежей, а также всех налогов на предметы первой необходимости, как-то: на чай, сахар, водку, табак, спички и т.п., а взамен этого установления налога на доходы и капиталы и предметы роскоши; у кого много дохода и платил бы больше, а кто едва концы с концами сводит и совсем бы был освобожден от налогов.
Во 2-х, увеличить надел земельной площади; увеличение его можно произвести за счет земель государственных, удельных, кабинетских, монастырских, церковных. Все эти земли должны быть переданы крестьянам в количестве, которое может обрабатывать крестьянский двор своими собственными руками, без наемного труда.
1905 г. ноября 9. — Резолюция собрания представителей 15 деревень Валовской волости Макарьевского уезда Костромской губернии
Мы, крестьяне Валовской вол., представители пятнадцати деревень, обсудив наше положение, пришли к такому заключению: Теперешняя нищета и горе крестьянское происходят главным образом потому, что крестьяне задавлены от царского правительства страшным количеством налогов — выкупных платежей и косвенных налогов.
Выкупные платежи мы платим нашему правительству вот уже в течение нескольких десятков лет совершенно напрасно. Нам, измученным, приходится платить за те деньги, которые правительство заплатило дворянам за переданную крестьянам землю. Деньги эти были промотаны дворянством и заплачены по долгам, а мы теперь сорок лет и платим за этих праздных лентяев.
Косвенные налоги правительством взимаются тоже главным образом с бедного крестьянского люда. Мы платим акциз на табак, на спички, керосин, водку, сахар и пр. Из-за угоды богачам правительство уступило таможенные пошлины, которые приходится выплачивать нам же при всяких даже мелочных покупках. Половина нашего нищенского дохода идет на то, чтобы платить косвенные налоги. Выходит так, хоть и пишут, что мы не крепостные, а мы те же крепостные. Только дерет немилосердно с нас оброк не помещик, а царское правительство.
…
Другое наше безысходное крестьянское горе заключается в безземелии. У нас нет клочка земли, нужного для безбедного, а не нищенского существования. Все лучшие земли заняты уделом, монастырями и помещиками. Мы требуем, чтобы все эти земли отошли в крестьянское владение.
...
1907 г. апреля 25. — Приговор крестьян дд. Передельнов, Локтеве и Ластаново Балахнинского уезда Нижегородской губернии по II Государственную думу
Мы, крестьяне означенных деревень, не имея своего собственного выгона для пастбища скота, принуждены арендовать его у г-под Семенова, Портова и Боголевского. Лет 10 назад мы платили за все 3 участка 150 р. Теперь же мы принуждены платить Семенову 100 р., Портову 100 р. и Боголевскому 400 р. да еще обязаны последнему окосить его траву, перевозить сено на его хутор и т. п. обязанности. Находя последнюю плату чрезмерно вздутой и вследствие градобития (дер. Пе-редельново), мы в апреле с. г. послали своих выборных выразить г-ну Боголевскому, что мы не в состоянии уплатить ему более 150 р. Он же не только не принял во внимание наше бедственное положение, но изругал площадной бранью и прогнал наших выборных, обещая, если будут упорствовать и гонять скот на его владения, то прислать казаков, а старостам под страхом ареста велел доносить ему Зем. началь. о тех крестьянах, которые де будут более настаивать. Зная, что нам действительно необходим его выгон, и пользуясь властью как 3. Нач. Балахнинского уезда, он чрез волостное правление объявил крестьянам, чтобы не гоняли скот на его владения. В силу этого, где же и чем мы должны кормить наголодавшийся в долгую зиму изнуренный скот? Без скота же ведь немыслимо никакое хозяйство. С началом рабочей поры нам и рабочий скот кормить нечем, выгнать на свою землю некуда, вокруг наших деревень в расстоянии 100 и менее саж. владения этих гг. Земля эта нам необходимо нужна хотя и с жалкими остатками от вековых лесов как для выгона скота, так и для протопления своих жилищ.
...
1907 г. апреля 28. — Приговор крестьян Кирилловского сельского общества Арзамасского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу
Мы страдаем от малоземелья, а кругом нас, даже в очертании нашего поля, находится казенный «Загребенский лес» из 164 десятин, который принадлежал нам по праву собственности с исстари годов, но 41 год тому назад у нас этот лес отобрали в казну. Случай вышел по недоразумению с землемерами, которых о-во не наградило как того они хотели, почему и вырезали у нас из очертания поля все, что было у нас хорошего, а именно упомянутый лес. По сему предмету мы объяснялись в Арзамасской землеустроительной комиссии, но последняя предложила нам купить оный лес. Надельной земли мы имеем 468 дес. в поле и, если разделить теперь правильно по ревизским душам, придется 2 арш. 2 вер. на душу. Причем, не имея под руками ни казенных, ни удельных и частновладельческих земель, просим вырезать нам казенного леса из Ножено-Чуварлеевских лесных дач 491 дес. Тогда и получится у нас на каждую надельную душу приблизительная возможная полоса земли, способная чуть-чуть прокормить крестьянина, причем мы обязуемся лес казенный во время до перехода к нам во владение пользоваться лишь мертвым лесом и травой, не тревожа живые деревья.
1907 г. апреля 29. — Приговор крестьян д. Сальцева Шуйского уезда Владимирской губернии во II Государственную думу
Самая главная нужда наша — земельная теснота. В нашей деревне 200 душ населения, а земли всего 113 дес. По нашим полосам теперь трудно проехать с бороной. Леса кругом нас — леса бывшего помещика нашего графа Шереметева. Ни один мелкий помещик не даст таких ничтожных наделов своим крестьянам, как наш гр. Шереметьев. Все крестьяне близ нас при наделе получили земли от других помещиков по 5, 6 и 7 десят. на рев. душу, а наш полудержавный почти граф наградил нас по 3 1/3 д. на рев. душу. Почему это правительство тогда приняло нас с таким ничтожным наделом, ведь он обязан был по закону наделить не ниже нормы, т. е. 4 дес. на рев. душу. Луга близ нас принадлежат купцам-капиталистам, даже в аренду взять у них очень трудно. Только общими усилиями всего общества нынче взяли в аренду по 25 р. и более за десятину на один год. Дрова покупаем по 7—8 руб. за сажень. Бревна и другие лесн. материалы также приходится покупать по высокой цене. И так каждую необходимую вещь приходится покупать, а где с такого надела денег брать, продавать нечего, хлеб сами покупаем с Рождества, да и раньше. Спрашивается, как же жить? Как же не волноваться крестьянам и не требовать земли?
Подборка, иллюстрирующая экономическое положение крестьянства.
читать дальше
1905 г. апреля 7. — Прошение крестьян с. Кокина и деревень Бабинки, Скрябине и Нижней Слободы Трубчевского уезда Орловской губернии Николаю II
Высочайшей Волею Святого Благодетеля Нашего Царя Освободителя, Александра II на нашей Св. Руси было отменено крепостное право. С отмены крепостного права земля помещиков-землевладельцев в аренду сдавалась по 5-6 руб., луг — по 3-4 руб. за десятину. Но с каждым годом цена земли и лугов землевладельцами увеличивалась и теперь — в пять раз большая. С каждым годом землю нашу, по сие время не известно для нас на каких законных основаниях землевладельцы уменьшали, выбирая и отрезывая самый удобный участок земли, леса, или луга, оставляя нам негодную часть и, вместе с тем, этими же отрезками лишая нас места для пастьбы скота, удобства в снабжении водой, в прогоне скота на пастьбу и много других препятствий, первых трех самых для нас необходимых, и главных для сельского обихода.
Наделенные первоначально на душу по 3 1/4 или по 4 десятины, мы сказать не можем, так как все наши планы на все обманом, сделать лучше, отобраны от нас, а у некоторых вовсе нет и не возвращены.
При ежегодном увеличении числа семейств своих мы постепенно приходили в бедноту, посторонних же заработков у своего землевладельца все иметь не могли, а лишь часть, располагающая превосходством рабочей силы, и то не по своему охотному желанию, а в силу стесненного своего положения, вынуждены были соглашаться на всякие условия своего землевладельца, не дающие нам хоть малейшую поддержку; а, можно сказать, отнимающие от нас последнюю собственность.
За арендуемую десятину, у своего землевладельца луга мы теперь платим в пять раз больше — 16-18 руб., и, кроме этого, с обязательством самому землевладельцу:
1) выбрать по 60-80 пуков конопли и перевезти каждый должен в экономию;
2) убрать десятину луга, т. е. скосить, перевернуть, растрепать, сгрести, сложить в стог или свозить в экономию, всего за 4 руб.;
3) убрать десятину овса — за 4 руб.;
4) убрать десятину ржи — за 6 руб., т.е. нужно под овес и рожь вспахать, заборонить, посеять, сжать, свезти, обмолотить и всыпать в закрома землевладельца;
5) каждому мужчине и женщине отбыть день на молотьбе; и все это в силу своего бедственного положения должен каждый делать, иначе будет нанят за счет неявившегося, даже бывает — по болезни или смерти кого-либо из семьи, другой для выполнения его работы за цену в полтора раза, а то и два больше, каковую должен был бы получить неявившийся, или, не согласившись на условия, нужно снимать в аренду луг и платить тогда 30—35 руб.; последнее же для нас невозможно совсем. В действительности же
1) убрать десятину луга стоит не менее 8-9 руб.;
2) десятину овса — 6-7 руб.;
3) ржи — 12-14 руб., т.е. в два раза дешевле платит сам землевладелец нам;
земля же для этого землевладельцем выбирается самая удобнейшая и по своей трудности в обработке составляет дороговизну. За арендуемую десятину луга мы платим землевладельцу в задаток 4—5 руб., под косу мы обязаны взнести половину, а к подъему сена — зимой, когда оно и необходимо нам, землевладелец назначает срок уплаты, и в случае невзноса денег в срок, то льгот землевладельцем никаких не допускается и сено свозится в экономию в полное распоряжение землевладельца.
Выпусков для скота мы совсем не имеем, а если есть за 5 и 7 верст, то прогона для скота нет, так как отделяет попавшаяся землевладельца хорошая полоса или лесагкли луга, или поля, почему мы вынуждены опять идти к тому же землевладельцу, и он отдает поле для пастьбы скота, но ничуть не луга, поле десятин в 35-40, если межуется с нашим, на каковом по истечении непродолжительного времени, около месяца, не только плохой травы, но образуется пыль; и за это, за эту пыль, мы обязаны:
1) убрать десятин до 5 картофеля, т.е., удобрив навозом, по 25 куч каждый, все это за луг, должны вспахать, заборонить, посадить, полоть несколько раз, окучивать, выкопать, при строгой ответственности за оставшуюся одну картофельку, пересортировать на 3-4 сорта и всыпать куда у кажется;
2) привезти дров саженей по 15-17 каждый деревней, расстоянием в 15 верст; нам же самим дров негде и за деньги достать.
Все это мы должны делать своими руками и своими лошадьми. И таким образом, употребляя на свою работу даже меньшую часть времени, остального времени — выключить праздники — землевладельцу не вполне достаточно для уборки с хозяйством своего имения и он принуждает нас работать по праздникам; и чрез это самое мы лишились почитания своих праздников, теряем всякое уважение к вере и святыням для нас дорогим. Работая, как выше пояснено, мы стеснены, но это у своего землевладельца (прежнего крепостного).
От других же землевладельцев мы терпим стеснения еще худшие, например: землевладелец г. Халаев, проживающий на противоположной стороне дер. Бабинки, чрез живой исток, по неизвестной для нас причине, переходит с межой на нашу сторону и отчуждает весь исток по самые заборы избушек дер. Бабинки; местом же этим несколько лет пользовались мы беспрепятственно. Дело возбудилось в следующем порядке: произраставший олешник по живому истоку г. Халаевым был весь срублен и свезен в экономию; мы же, крестьяне дер. Бабинки, имея этот олешник защитой деревни и признавая своей собственностью, пригласили полицию для освидетельствования и возбудили судебное дело против г. Халаева, которое первоначально было решено в нашу пользу. Во время хода дела во втором суде г. Халаев, считая тоже своей собственностью, бесчеловечно стал нас теснить: забивает колодцы навозом, лил в колодцы керосин, забирал женщин с речки во время стирки белья и загонял скот; но как дело нами для ведения во втором суде передано было орловскому адвокату, то решение было уже не в нашу пользу, и по сие время осталось неизвестным, законно или нет он окопал нас и присвоил срубленный олешник; только почему-то колодец, который раньше г. Халаев забивал навозом и портил керосином, и место по речке, где был олешник, теперь остается свободным и притеснений за пользование пока мы не встречаем; поэтому-то все это наводит на подозрение в незаконности поступков г. Халаева, в неправильной порубке олешника и во всем остальном. Самое же главное во втором суде, мы сами не знаем, в чью пользу решилось, но как объявил нам наш адвокат, дело решено было как бы в его пользу, и мы для взноса издержек по суду были обобраны; были пораспроданы все наши хозяйственные принадлежности и скот по очень дешевой цене с аукциона, и мы чрез это впали в сильную бедноту.
С отмены крепостного права наш барин Хрипков наделил нас не полным наделом, и мы более 20 лет судились, хотели хоть найти правду, но не получили даже никакого письменного извещения о нашем деле. А повинности мы взносили за 4 десятины на душу, и они были очень для нас тяжкими. После же оказалось, что нам наделено не по 4, а по 3 1/4 десятины, почему выходит, что из взносимых повинностей образовался излишек; но как на землю планов, так и о сумме взносимых повинностей у нас нет ничего документального, то мы и не получили ни в чем и нигде удовлетворительного результата. Все наши поиски хоть где-либо найти правду и взывания о помощи исчезали где-то, для нас не известно, как равно все заботы и неустанные попечения о нас Нашего ЦАРЯ-БАТЮШКИ никогда до нас не доходили.
В кругу же на 3 и 4 версты от нас есть до 8 землевладельцев и земли для сдачи в аренду нам более чем достаточно, например: бывший раньше наш барин Хрипков, теперь землевладелец Мартынов имеет около 3 000 десятин, Халаев — 2 200-2500 десятин, Пономарев — 3 200-3 500 десятин, Леонов — 700-800, Шипилова — десятин тысячи полторы, Власенков — 700-800, Хургин — 1 000-1 100 дес. (евреи — самый враг дорогой нам Руси); и в их пользовании земля, луга и леса самые излюбленные и в таком виде: или в одном участке или встречается по средине нашего луга, поля, хороший участок — он не наш, а барский; или между нашим полем и лугом есть участок лесов — и опять они не наши; на средине нашего луга есть озеро — оно опять не наше; и вот срубивший в лесу, который находится в нашем поле или лугу, хворостину или ловивший в озере нашего луга рыбу, тянется в суд, и опять отнимаются последние крохи у бедного нашего брата, мужичка.
И так на шесть, семь землевладельцев приходится 11-13 тысяч десятин земли лугов и лесов, и земли какой, самой первой, самой удобной, а мы, имея 181 ревизских душ, при наличных 500-600 чел., располагаем всего, считая по 3 1/4 десятины на 181 ревизскую душу, всего 450-500 десятин гористой, глинистой и болотистой земли и луга; но еще вопрос, есть ли эти несчастные 400-500 десятин, а про лес и говорить нельзя — это хворост. А убийственнее и разорительнее всего для крестьянина, которому каждая минута дороже золота, что все эти горьких 400-500 десятин не в одном участке, а в 4—5 верстах также 3-5 от жилищ. Подобное то расположение земли нашей и землевладельческой заставляет думать, что все это нахально позахваченное; хорошие участки земли, луга, леса и озера — самопроизвольно присвоенное достояние наших угнетателей, продолжающих без конца теснить, с полной уверенностью: куда холоп пойдет тягаться, он и дороги не найдет, да пустят ли еще его куда-нибудь.
Повинности же мы как взносили, так и теперь взносим без прекословии, исправно, без всяких уменьшений, между тем, как наши землевладельцы, опутывающие нас, пользуясь нашим ежегодным упадком, имеют всякие льготы в уплате и скидки и во всем преимущества и удобства. Увеличиваемая нашими землевладельцами с каждым годом цена на луг и землю для снятия в аренду совсем нам непосильна, а в противоположность этому неуменьшенные нисколько повинности наши, при нашем бедственном положении, для нас обременительны.
Как верные сыны отечества и слуги Царя Батюшки осмеливаемся в сей повинной изложить необходимость для улучшения нашего бедственного положения, хотя в нижеследующем:
На сдаваемые в аренду землевладельцами луга и землю необходимо назначить расценку, чтобы доступнее каждому было бы не за такур высокую цену снимать в аренду землю и луг ввиду большого недостатка у нас надельной.
По возможности уменьшить взносы повинностей, взносимых нами, а еще осмеливаемся бить челом и просить сделать размежевание наших земель от помещиков-землевладельцев, сделав так, по силе возможности, чтобы наши поля, луга и леса не пересекались землевладельческими, а были в одном исключительно месте, чтобы поля и луга не были в расстоянии 6-8 верст от жилищ, а ближе, так как для нас близость в расстоянии своего поля и луга составляет особую возможность и не подрывает правильного хода крестьянского хозяйства.
Последнее мы вынуждены просить убедительнейше, так как с лишком 25 лет, как наши планы на землю и на все обманом взяты этими землевладельцами и пропали бесследно и меж своей земли поэтому и не знаем. Сколько же мы не судились, сколько не разоряли себя найти хоть бы правду, не пользоваться тем самым, а хоть бы правды добиться, — правды найти мы нигде не могли, потому что у нас не было никаких документов на землю, а суд для нас самих недоступнее, чем нашим угнетателям-землевладельцам, которые везде устраивают, как они хотят, I и мы, бедные, должны горько, горько заливаться слезами.
Имея достаток в хлебе, сене и соломе, выразившись так простым нашим языком, мы в улучшении крестьянского населения не так нуждаемся.
Но, тут-то все наше безвыходное положение раскрывается, вся наша беднота и выплывает на поверхность. В настоящее время если человеку голодному без хлеба неделю, то это ничего; а что бедное животное — хорошо если есть солома свежая, а то снимается с крыш гнилая, и этим нужно кормить.
И таким образом 2/3 жителей нас, бедных мужичков, вместе со скотом должны сосчитывать дни приближения смерти.
Это может трудно будет вериться, будет казаться вымышлением, — нет, это сущая справедливость без всяких прикрас.
Нуждаясь единственно в хлебе, сене и соломе, мы убиваемся горем, что этого неоткуда достать, располагая еще своей силой и здоровьем.
Неоткуда достать, потому что даже курице нет куда выйти.
…
1905 г. апреля 22. — «Всеподданнейший доклад» крестьян с. Перелоги Суздальского уезда Владимирской губернии Николаю II
Но в настоящее время мы живем далеко не так в своей забытой всеми деревне. Как мы живем, так жить более нельзя. О нас относятся наши начальники, что мы живем хорошо, а ожидаем лучше, пьем чай, едим кашу и одеваемся в генотки, А мы до того плохо себя чувствуем, что страшно сказать, еще через 5 лет едва ли окажемся хорошими подданными. Тяжесть государственных непорядков так придавила нас, как лист к земле: всюду нужда, голод и холод. А в чем мы живем и что едим? Живем в гнилых, вонючих шалашах, питаемся свинным кормом и то не досыта, а одеваемся в лохмотья. В нашем распоряжении имеем мы только один надел земли, стоющий нам 10 руб. за десятину каждогодно, да и тот расстрелян в 40 и более местах. Доходом с него мы едва оправдываем подати и на церковь; отдаем все без остатка на жалованье господам и священникам. Кто-кто не пользуется нашими трудами, а подумать о нас никому нет дела, -в. умирай с голоду, никто не пожалеет: «лишь были бы желуди, я от них жирею». Неблагодарное правительство так доездило нас, как клячу, и стремятся до конца добить нас.
В нашей Владимирской губернии начальство столько беспорядков произвело, что и не перечесть. Например, теперь выбивают насильно с крестьян мирской сбор по 20 к. с души, не дал, самовар унесут и с аукциона продадут. Перед Пасхою у крестьянина нет копейки Богу подать, а потому по всему селу идут слезы, — ходит староста с понятыми и обирает самовары, а на другой день приезжает старшина и ослушников сажает под арест и привлекает к суду. В Суздальском уезде в 1-м участке, в селе Н. один крестьянин из самых хороших плательщиков вызывается повестками на волостной суд -го числа сего Апреля месяца за то, что не уплатил мирской сбор 80 коп. и не дал в продажу самовара.
1905 г. апреля ранее 27. — Петиция частного собрания крестьян Юрьевского уезда Владимирской губернии в Совет Министров
Собравшись в частном собрании, мы решили послать изложение своих нужд, кои суть следующие:
1) Увеличение надельной земли новой прирезкой из казенных и частновладельческих земель с правом обязательного выкупа действительной стоимости земли и установления периода выкупа с нашего согласия.
…
4) В виду возможности захвата капиталистами земель мелких собственников необходимо установить особые нормы, выше которых приобретение земель считалось бы недозволенным, и для разных мест такие нормы должны быть разными. Мы считаем минимумом 2 десятины, а максимумом 5 десятин на каждого жителя не моложе 10-ти лет мужского и женского пола, и согласно с этим надо сообразовать нарезку земли всем желающим.
…
8) В виду ненормальной оценки земли немедленное сложение выкупных платежей и единовременное прекращение выкупа для всех крестьян; уменьшение как прямых, так и косвенных налогов, первых — равномерной раскладкой на всякое имущество, могущее давать доход, в одинаковой доле с рубля, и всяких налогов — государственных, земских, волостных, а отчасти и сельских (на содержание полиции, церкви, училища), на все земли, находящиеся в каждой местности, кто бы ни были их владельцы, во вторых — сложением хотя бы на половину акциза с предметов первой необходимости, например, чая, сахара, керосина, спичек, махорки и сложение таможенных пошлин со всякого железа и сельскохозяйственных орудий.
1905 г. мая 1. — Петиция крестьян Тамбовской губернии Николаю II
Из газет нам стало известно, что высочайшим манифестом от 18 февраля с. г. предоставлено право высказывать нужды подданных государю. Пользуясь этим, мы, крестьяне, тоже считаем необходимым выразить свои нужды.
1) Наделение нас землей в размере по 3 десятины на каждого человека обоего пола всех возрастов, так как надел земли, данный крестьянам 44 года тому назад, далеко был не достаточен для ведения хозяйства и не обеспечивал благосостояние семьи. Теперь же, с увеличением чуть ли не втрое населения, при том же наделе, нужда дошла в земле крестьянам до крайних пределов. Это видно из того, что соседние владельцы, несмотря на несообразно высокие цены — от 25 руб. до 30 руб. за десятину распаханной земли, внаймы своих земель за деньги не отдают, а только за отработки. Такое положение дальше продолжаться не может.
2) Переложить часть налогов с бедного на богатый класс. Необходимо сложить выкупные платежи, потому что платежные средства крестьян и так свыше всякой меры обременены. Поясняем цифрами. В нашем обществе состоит всей пахотной земли 1 180 десятин, а 305 десятин под селом, оврагами, прудами и дорогами. Населения обоего пола 1 700 душ. Следовательно, во всех трех полях на каждого жителя приходится распаханной земли 0,7 десятины, а в каждом поле 0,23 десятины. Повинностей за этот надел в 1904 г. выплачено: выкупных платежей 2 770 р. 45 к., налога поземельного 84 р. 6 к., земского сбора 744 р. 98 к., волостного сбора 584 р. 96 к., сельских 1 200 руб., страховых платежей 503 р. 34 к., продовольственных ссуд до 1901 г. 15% оклада поземельных сборов, т.е. 539 р. 91 к., продовольственных ссуд по неурожаю — 1901-1902 гг. 413 р. 74 к., на образование общественного продовольственного капитала 447 р. 93 к., всего 7 289 р. 37 к. Кроме сего, недоимок от прежних лет выплачено 806 руб. и громадные расходы по отправлению натуральных повинностей: мосты, гати, дороги, поставка подвод для перевоза бродяг, арестантов, а также и по требованиям чиновников, урядников, стражников и т. п. Но из всех поименованных платежей для нас не понятен платеж для образования запасного продовольственного капитала. Вообще ведь запас делают, когда есть избыток. У нас же для этого запаса распродают кур, и притом капитал для нас опять чужой: мы не знаем, что на него делается, потому что отчета в нем нам никто не дает.
1905 г. мая 22. — Прошение крестьян 1-го Ладыженского общества с. Дубского Княгининского уезда Нижегородской губернии министру внутренних дел
При освобождении крестьян от крепостной зависимости наши отцы и деды по неведению своему от земельных душевых наделов (в размере 4 десятин на душу) отказались, а взамен этого просили своего помещика вырезать им земли даром. Помещик согласился дать только 1/4 часть полного надела на 230 ревизских мужского пола душ. В настоящее время от увеличения населения в 1 1/2 раза лиц мужского пола, которым бы следовало дать душевой надел, считается около 350 чел. Вследствие этого в нашем обществе есть лица, которые имеют детей, проливают кровь свою за отечество на войне, но земельных наделов, даже таких незначительных, как даровые, не имеют. При этом у нас нет совсем леса, лугов всего 1/4 десятины на душу, пасти скот совершенно негде. Землю для пахоты, леса для пастбища и луга нам приходится арендовать у ближайшего к нам помещика на очень тяжелых для нас условиях, причем дело арендования, помимо того, что мы платим такую цену, какую захочет назначить сам помещик, не обходится без унижений и поклонов пред помещиком, так как без земли мы жить не можем. Мы работаем изо дня в день круглый год, но наше благосостояние не только не увеличивается, но, напротив, с каждым годом вое больше и больше падает, потому что земля, которую мы арендуем, выродилась и дает нам все меньше и меньше урожая. Мы из сил выбиваемся в работе, но прокормить себя и семью не можем. Для нас крепостное право уничтожено только на словах, на деле же гнет его мы чувствуем во всей его силе. Как и в крепостное время, мы принуждены работать на помещика, с тем только различием, что тогда работали просто на помещика, теперь же за аренду и за право пасти скот в его лесах. Например, можем указать на то, что мы каждое лето всем обществом' вынуждены скосить помещику по праздникам 100 десятин хлеба за право пасти скот в его перелесках. Работа эта ненавистна еще и тем, что она отнимает у нас часы отдыха от шестидневного труда. В будничные же дни работать помещику не можем, потому что у нас своей работы довольно.
1905 г. май. — Прошение крестьян д. Острова Лужского уезда Петербургской губернии Николаю II
Мы понимаем, что вы теперь заняты важными государственными делами, ваши думы и заботы обращены к великим вопросам. Мы понимаем, что вам теперь не до нас, не до нашей ничтожной просьбы, что наших дедов в 61-м году на полторы десятины с души обмерили, что нашими 104 1/2 десятинами до сих пор пользуется за давностью лет камергер вашего двора Андрей Васильевич Пантелеев; быть может ваше доброе царское сердце обратит свое милостивое внимание и на нашу просьбу.
Государь, трудно, тяжело нам живется, темный мы народ, мы не видим, но мы чувствуем, что со всех сторон отрезают у нас по куску живого мяса, и все говорят, что это так надо, но мы чувствуем, что это не по закону, что так не должно, мы исстрадались, измучились мы, у нас нет сил больше терпеть. Пусть вы заняты великими вопросами — войною, мы уверены, что вы, государь, обратите внимание на нас и протянете и нам руку помощи. Если мы, государь, к вам обращаемся в это время, то только потому, что нам трудно, невыносимо трудно живется. Нашей деревне Острову на 69 душ нарезано в 61-м году 275 десятин, по 4 десятины на душу, тогда как мы узнали, что по закону полагается нам по 5 1/2 десятин на душу и, значит, у общества нашего недополучено по нарезке 61-го года 104 1/2 десятины. Мы только теперь узнали о том, что нам полагается 5 1/2 десятин на душу, но за давностью лет по действующему ныне закону мы не имеем на них права; ими владеет помещик наш, камергер вашего двора А. В. Пантелеев. Но как могли в 61-м году наши деды знать, что им полагается на душу 5 1/2 десятин, а и притом, если принять во внимание, что их освобождали от крепостного права, то надо полагать, что если бы дедам нашим дал помещик 2 десятины на душу, то они ушли бы, лишь бы быть свободными от той пытки, в которой они находились. Теперь мы узнали и обращаемся к вам. Закон о давности к этому случаю неприменим. По-нашему, то, что по праву вчера принадлежало нам, должно принадлежать мне и сегодня, и завтра.
Государь, мы просим вас приказать нашему помещику вернуть нам приходящиеся нам 104 1/2 десятины земли. Так это следует законом.
Государь, не откажи выслушать нас и дальше. Нас стеснили наши помещики. Старая барщина снова вернулась к нам. За один обрез в 100 десятин (пустое место), который мы берем в аренду у нашего помещика для подножного для скота корма, мы должны вспахать, посеять, убрать 11 десятин ярового поля, 11 десятин парового и 16 десятин выкосить и высушить сена. И все это должны мы делать тогда, когда он прикажет, т. е. в самое лучшее время. Прямые и косвенные налоги — все это вымотало из нас последние силы. Нас в селе 235 человек, а десятин земли в данное время мы имеем 275, как с них кормиться?
1905 г. июля ранее 12. — Приговор крестьян; с. Ратислова Юрьевского уезда Владимирской губернии
Первая и главная наша нужда — это малоземелье. Больно уж нам кажется несправедливым, что у нас, мужиков, искони веков земледельцев, которые только и живут землей, ее-то, матушки, именно и мало; так, напр., у нас в селе на душу приходится с небольшим две десятины, между тем как у наших двоих землевладельцев у каждого по сотням десятин. Да и та землишка, какая есть у нас, нарезана вперемежку с помещичьей ремнями и притом так, что худший ремень крестьянский, а получше — помещика. Не было бы так тяжело, если бы хотя арендовать можно было; но в аренду или совсем не сдают или не угодно ли платить по 15 р. за десятину; — брать на таких условиях прямой убыток, да и цена нарочно назначена, чтобы мы и не просили об аренде. И приходится нам довольствоваться только своей землишкой. Но чтобы получить с нее более или менее сносный урожай, нужно ее удобрять, а чтобы удобрять — нужно держать побольше скотины, но и тут беда: нет у нас ни хорошего выпаса, ни даже... прогона, где бы прогонять скот. Относительно прогона мы жаловались; приезжал земский, но в результате опять все по старому — прогон нисколько не сделался шире. И живем-то мы, как в тисках: кругом обрыты канавами: — на задворках — канава, в селе около барской усадьбы — канава, даже и лес весь обрыт канавами. Всякий поймет, что жить при таких условиях очень нелегко. Но помочь этому горю, нам кажется, нетрудно: по нашему разумению, казна должна купить у помещиков, даже хоть и против их воли, всю землю, или можно оставить им 25-30 десятин; купленную землю казна продаст крестьянам, а они будут выплачивать казне ее стоимость, причем желательно было бы, чтобы казна зачла те деньги, какие крестьяне переплатили за первые наделы. А где есть удельные земли, так ее раздать мужикам. Таким образом, будет достигнута справедливость — у земледельцев будет и земля.
Вторая наша беда — это подати. Подати, выкупные платежи и разные налоги чересчур нас обременяют. Иной раз не только все, что получишь от земли, идет в оброк, но приходится еще пополнять недохватку заработком на стороне; спрашивается, жить-то на что? Править хозяйство-то чем? И после этого нас же упрекают, что живем бедно и грязно! Несправедливость черезмерных налогов с крестьян увеличивается еще тем, что собранные с нас деньги, идут не на наши нужны, а куда-то в другое место, нам же уделяется самая ничтожная часть их. По справедливости же, по правде, нужно сделать так, чтобы налоги брались прямо с прибытка; кто богаче, у кого прибыток больше, тот и платит больше, а кто беден, тот или мало, или ничего не платит. Налоги же на чай, сахар, спички и другие всего более необходимые предметы нужно уничтожать; непременно также нужно прекратить и выкупные платежи. Тогда нам будет житься много легче — скорее можно будет поправить наши убогие хозяйства.
1905 г. июля 17. — Прошение крестьян Хотебцовской волости Рузского уезда Московской губернии Николаю II
В настоящее время каждому тяжело под бременем все увеличивающихся налогов и поборов, а для нас, крестьян, эти налоги и поборы становятся прямо непосильными. Мы платим и не знаем, на что тратятся народные деньги, чиновники забрали всю власть в свои руки и бесконтрольно всем распоряжаются, а мы, плательщики, не можем не только добиться, а даже и требовать от них отчета. От наших трудов кормится целая армия всякого начальства, а земские и другие наши ближайшие начальники всеми средствами, законными и незаконными, всеми силами выжимают из нас последние соки, а в последнее время к нам на шею хотят посадить еще стражников, для нас совсем бесполезных.
Мы страдаем от малоземелья, а господские, кабинетские, монастырские, удельные земли нас окружают и мы должны платить высокую аренду, чтобы ими пользоваться. Уже прошло 40 лет, установленных Вашим державным дедом Александром I для выбора выкупных платежей, мы давно уже окупили нашу надельную землю, а ненасытные чиновники все еще требуют от нас выкупные, продают наше имущество, если нам нечем заплатить.
1905 г. ноября не ранее 3. — Приговор крестьян д. Дубны Покровского уезда Владимирской губернии
Мы, обыватели д. м. Дубны, собравшись на сход для выслушивания манифеста от 3 ноября о сложении выкупных платежей и о льготном приобретении земельных угодий при посредстве крестьянского банка, полагаем, что льготы, даваемые этим манифестом, лишь начало улучшения нашей бедной жизни. Если с нас сложены выкупные платежи, то на нас все-таки лежит еще много тяжелых оброков. Мы содержим сельскую полицию, которую заставляют служить во вред нам. Мы содержим бесполезное для нас волостное правление. Мы даем деньги земству, где тратят их, а как и куда, мы того не знаем. Мы отдаем половину, а то и больше, наших скудных заработков в скрытых для нас податях — в акцизах на чай, сахар, спички и др. предметы первой необходимости. Деньги эти идут на жалованье чиновникам — нашим врагам. Нам предлагают покупать землю при помощи крестьянского банка. Верно, земля нам нужна. А не захлестнут ли этим самым на нашей шее новую петлю, от которой мы лишь на днях почувствовали себя освобожденными?
1905 г. ноября 6. — Приговор крестьян д. Хотыницы Ям-бургского уезда Петербургской губернии в будущую Государственную думу
Во 1-х, мы страшно страдаем от больших налогов и считаем их тем более несправедливыми, что налоги всей своей тяжестью падают главным образом на нашего брата крестьянина, поэтому мы требуем отмены выкупных и оброчных платежей, а также всех налогов на предметы первой необходимости, как-то: на чай, сахар, водку, табак, спички и т.п., а взамен этого установления налога на доходы и капиталы и предметы роскоши; у кого много дохода и платил бы больше, а кто едва концы с концами сводит и совсем бы был освобожден от налогов.
Во 2-х, увеличить надел земельной площади; увеличение его можно произвести за счет земель государственных, удельных, кабинетских, монастырских, церковных. Все эти земли должны быть переданы крестьянам в количестве, которое может обрабатывать крестьянский двор своими собственными руками, без наемного труда.
1905 г. ноября 9. — Резолюция собрания представителей 15 деревень Валовской волости Макарьевского уезда Костромской губернии
Мы, крестьяне Валовской вол., представители пятнадцати деревень, обсудив наше положение, пришли к такому заключению: Теперешняя нищета и горе крестьянское происходят главным образом потому, что крестьяне задавлены от царского правительства страшным количеством налогов — выкупных платежей и косвенных налогов.
Выкупные платежи мы платим нашему правительству вот уже в течение нескольких десятков лет совершенно напрасно. Нам, измученным, приходится платить за те деньги, которые правительство заплатило дворянам за переданную крестьянам землю. Деньги эти были промотаны дворянством и заплачены по долгам, а мы теперь сорок лет и платим за этих праздных лентяев.
Косвенные налоги правительством взимаются тоже главным образом с бедного крестьянского люда. Мы платим акциз на табак, на спички, керосин, водку, сахар и пр. Из-за угоды богачам правительство уступило таможенные пошлины, которые приходится выплачивать нам же при всяких даже мелочных покупках. Половина нашего нищенского дохода идет на то, чтобы платить косвенные налоги. Выходит так, хоть и пишут, что мы не крепостные, а мы те же крепостные. Только дерет немилосердно с нас оброк не помещик, а царское правительство.
…
Другое наше безысходное крестьянское горе заключается в безземелии. У нас нет клочка земли, нужного для безбедного, а не нищенского существования. Все лучшие земли заняты уделом, монастырями и помещиками. Мы требуем, чтобы все эти земли отошли в крестьянское владение.
...
1907 г. апреля 25. — Приговор крестьян дд. Передельнов, Локтеве и Ластаново Балахнинского уезда Нижегородской губернии по II Государственную думу
Мы, крестьяне означенных деревень, не имея своего собственного выгона для пастбища скота, принуждены арендовать его у г-под Семенова, Портова и Боголевского. Лет 10 назад мы платили за все 3 участка 150 р. Теперь же мы принуждены платить Семенову 100 р., Портову 100 р. и Боголевскому 400 р. да еще обязаны последнему окосить его траву, перевозить сено на его хутор и т. п. обязанности. Находя последнюю плату чрезмерно вздутой и вследствие градобития (дер. Пе-редельново), мы в апреле с. г. послали своих выборных выразить г-ну Боголевскому, что мы не в состоянии уплатить ему более 150 р. Он же не только не принял во внимание наше бедственное положение, но изругал площадной бранью и прогнал наших выборных, обещая, если будут упорствовать и гонять скот на его владения, то прислать казаков, а старостам под страхом ареста велел доносить ему Зем. началь. о тех крестьянах, которые де будут более настаивать. Зная, что нам действительно необходим его выгон, и пользуясь властью как 3. Нач. Балахнинского уезда, он чрез волостное правление объявил крестьянам, чтобы не гоняли скот на его владения. В силу этого, где же и чем мы должны кормить наголодавшийся в долгую зиму изнуренный скот? Без скота же ведь немыслимо никакое хозяйство. С началом рабочей поры нам и рабочий скот кормить нечем, выгнать на свою землю некуда, вокруг наших деревень в расстоянии 100 и менее саж. владения этих гг. Земля эта нам необходимо нужна хотя и с жалкими остатками от вековых лесов как для выгона скота, так и для протопления своих жилищ.
...
1907 г. апреля 28. — Приговор крестьян Кирилловского сельского общества Арзамасского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу
Мы страдаем от малоземелья, а кругом нас, даже в очертании нашего поля, находится казенный «Загребенский лес» из 164 десятин, который принадлежал нам по праву собственности с исстари годов, но 41 год тому назад у нас этот лес отобрали в казну. Случай вышел по недоразумению с землемерами, которых о-во не наградило как того они хотели, почему и вырезали у нас из очертания поля все, что было у нас хорошего, а именно упомянутый лес. По сему предмету мы объяснялись в Арзамасской землеустроительной комиссии, но последняя предложила нам купить оный лес. Надельной земли мы имеем 468 дес. в поле и, если разделить теперь правильно по ревизским душам, придется 2 арш. 2 вер. на душу. Причем, не имея под руками ни казенных, ни удельных и частновладельческих земель, просим вырезать нам казенного леса из Ножено-Чуварлеевских лесных дач 491 дес. Тогда и получится у нас на каждую надельную душу приблизительная возможная полоса земли, способная чуть-чуть прокормить крестьянина, причем мы обязуемся лес казенный во время до перехода к нам во владение пользоваться лишь мертвым лесом и травой, не тревожа живые деревья.
1907 г. апреля 29. — Приговор крестьян д. Сальцева Шуйского уезда Владимирской губернии во II Государственную думу
Самая главная нужда наша — земельная теснота. В нашей деревне 200 душ населения, а земли всего 113 дес. По нашим полосам теперь трудно проехать с бороной. Леса кругом нас — леса бывшего помещика нашего графа Шереметева. Ни один мелкий помещик не даст таких ничтожных наделов своим крестьянам, как наш гр. Шереметьев. Все крестьяне близ нас при наделе получили земли от других помещиков по 5, 6 и 7 десят. на рев. душу, а наш полудержавный почти граф наградил нас по 3 1/3 д. на рев. душу. Почему это правительство тогда приняло нас с таким ничтожным наделом, ведь он обязан был по закону наделить не ниже нормы, т. е. 4 дес. на рев. душу. Луга близ нас принадлежат купцам-капиталистам, даже в аренду взять у них очень трудно. Только общими усилиями всего общества нынче взяли в аренду по 25 р. и более за десятину на один год. Дрова покупаем по 7—8 руб. за сажень. Бревна и другие лесн. материалы также приходится покупать по высокой цене. И так каждую необходимую вещь приходится покупать, а где с такого надела денег брать, продавать нечего, хлеб сами покупаем с Рождества, да и раньше. Спрашивается, как же жить? Как же не волноваться крестьянам и не требовать земли?
@темы: История