Огнестрельное оружие: история ограничений

[Мифическая личность]

www.livejournal.ru/themes/id/9830
"История запретов на короткоствольное оружие началась чуть ли не одновременно с историей пистолетов", - считает antoin. Кто первым придумал колесцовый замок? Почему запрещали первые пистолеты? Как убийца спас жизнь Вильгельма Оранжского? Почему несмотря на запреты, люди все ещё используют огнестрельное оружие?
antoin
Чёрт его знает, кто изобрёл колесцовый замок. Очень вероятно, что это сделал Да Винчи: в Il Codice Atlantico Леонардо есть изображение колесцового замка, а датируются они примерно 1483-1485 годами, когда Леонардо делал зарисовки на военные темы для Жентиля деи Борри, оружейника миланского герцога Лодовико Сфорца. Есть и не имеющая особых подтверждений легенда о том, что колесцовый замок изобрёл безымянный оружейник в Нюрнберге.
Если смотреть по уровню развития техники, то необходимая база для изобретения такого сложного и тонкого механизма имелась только в таких городах, как Милан и Нюрнберг. Из сохранившихся образцов самые ранние — это замки на трёх ружьях-арбалетах в венецианском Дворце дожей, сделанные в 1520-е гг., а также первый немецкий образец на ружье-арбалете в Мюнхене, гербы на котором указывают на промежуток 1521-1526 гг (там есть монограмма и Фердинанда Габсбурга, и его жены Анны, а женились они в 1521 году, но среди гербов на стволе нет герба Богемии, королём которой Фердинанд стал в 1526). Поскольку конструкция этих итальянских и немецких замков отличается, можно допустить и независимое изобретение. В конце концов, основной элемент замка очень похож на уже известную к тому времени часовую пружину. В итоге же победили немцы. Их пистолеты и ружья вызывали восхищение даже у таких известных итальянских снайперов, как Бенвенуто Челлини.

История права подтверждает более раннее распространение пистолетов с колесцовыми замками, чем сохранившиеся образцы. В 1506 году впервые в мировой истории был совершён акт прохибиционизма короткоствола: его запретили статуты стрельбища в Гайслингене. В 1517 году старик Максимилиан Австрийский запретил производство и владение "самовоспламеняющимися пистолетами, которые сами стреляют" во всех своих габсбургских владениях — видимо они к тому времени уже достаточно часто встречались. Имелось в виду, что колесцовый замок позволяет носить пистолет полностью готовым к стрельбе, в отличие от фитильного, обременяющего стрелка необходимостью орудовать огнивом и зажигать фитиль, а потом ещё раздувать его. Да и просто к непогоде и тряске заряд в колесцовом замке был менее восприимчив.
В 1518 Максимилиан пошёл дальше и распространил запрет на всю Священную Римскую Империю. Поводом стала петиция комиссии рейхстага по передаваемым по наследству австрийским землям, заседавшая в Инсбруке. Она выдала императору целый перечень предложений по ужесточению борьбы с преступностью и бандитизмом. Среди прочего там было и про разбойников которые "тайно носят оружие под своей одеждой", комиссия попросила объявить незаконным "ношение или обладание оружием, которое может само воспламеняться, и установку где-либо этих замков". Император с радостью согласился.
Долго запрет не продержался. Следующий император, Карл V не только отменил запрет на колесцовые замки, но и свёз в Германию кучу мастеров со всего мира. Население, надо сказать, уже писало совсем другие петиции: в 1532 Нюрнбергский Городской Совет выступил против запретов на короткоствол, а то нехорошо вышло: у разбойников с большой дороги и уличных грабителей у всех в рукавах пистолеты, а добропорядочные горожане вынуждены только шашками отмахиваться (вспомните о состоянии полиции в то время). Карл V и сам собрал коллекцию отличного огнестрела, а в 1544 году для войны с Францией массово вооружил пистолетами свою кавалерию.
Лучшим из личной коллекции Карла я считаю сделанный около 1540 года пистолет работы Питера Пека с двумя колесцовыми замками и, соответственно, двумя стволами калибра .46 — чтобы император мог вести ураганный огонь по тем, кто нападёт на него в месте, куда даже короли пешком ходят. Это такая красотища, что я пребываю в полном экстазе от его изображений. Вес пять фунтов десять унций, но баланс превосходный. Там даже есть предохранитель, дикая редкость по тем временам, а также система, уменьшающая усилие, требуемое для нажатия на спусковой крючок (настоящий шнеллер сделают через 3 года). Спиральная рукоять из вишни была сделана точно под руку Карла. Все детали и украшения выполнены с большим искусством. Круг первого замка имеет изображение габсбургского орла, а круг второго Геркулесовы столбы и девиз испанской монархии — Plus Ultra, что в данном случае хочется перевести как "ещё больше стволов". Пистолет стоит того, чтобы полюбоваться им снова и снова:
Никто, к сожалению, не озаботился составлением полной истории этих глупых запретов, поэтому можно только сказать, что в дальнейшем правители продолжали эпизодически ставить палки в колёса пистолетов, правда, в основном уже запрещали их ношение в городе, а производить, продавать, покупать и хранить можно было свободно. Любители заставить почтенных синьоров являться на перестрелку с ножом особенно были распространены в 1520-е и 1530-е годы. Например, в 1532 году в Брешиа герцогский эдикт запретил использование "некоего ружья, которое люди носят при себе, с механизмом, который стреляет сам по себе, а потому, что оно небольшое, его носят под одеждой, так что никто его не видит". В 1542 в Венеции запретили те пистолеты, которые из-за их малого размера можно было носить в рукаве.
Первые Тюдоры тоже запрещали в Англии владеть и пользоваться любым огнестрелом всем, кто не владел приносящей определённый доход землёй (акт, правда, касался и арбалетов, что наводит на мысль о том, что это была такая пропаганда английского лука). Малоимущие жители Англии на эти запреты плевали. Поначалу короли поднимали имущественный ценз, но потом, поскольку всякие канальи нарушали статуты ("many wylfull and lyght disposed persons from tyme to tyme have attempted the breche or vyolacion of the same statutes"), Генрих VIII сначала снизил денежный ценз, а потом решил, что раз всякие злодеи ("malicious and evil disposed persons") нагло совершают всяческие непотребства с использованием маленьких пушечек ("shamefull murther, roberies, felonyes, ryotts, and routs with crosbowes, little short handguns, and little hagbutts"), можно снять запрет на все виды оружия кроме самых маленьких пистолетов ("маленький" в то время означало "короче одного ярда"). Но даже на этот указ англичане наплевали, с упоением используя огнестрел в охоте, преступлениях и защите от преступлений. Генриху ничего не осталось кроме как отменить ограничения вовсе.
Рыжая ведьма Елизавета I пошла другим путём и с 1575 по 1600 год издала четыре указа о запрете ношения пистолетов, каждый в более сильных выражениях, чем предыдущий (интересно, что в её указе пистолеты названы "карманными кинжалами" — такое название было нередко для XVI века). В принципе, правители были себе на уме — пистолет с колесцовым замком был очень популярен у лиц, покушавшихся на их сиятельнейшие задницы, так что лучше запретить их все, а кто в переулке от доморощенного клинтиствуда шпагой не отобьётся, тот сам себе злобный дартаньян. В частности, такой короткоствол был у того, кто стрелял в 1563 году по Франсуа де Гизу по кличке "Меченый" и у того, кто стрелял в 1584 году в Вильгельма Оранжского по кличке "Молчаливый". Для этих знаменитых парней всё сложилось нехорошо. Ранее, во время покушения 1582 года против Вильгельма тоже применили пистолет с колесцовым замком, но ассассин хотел выстрелить помощнее и, к сожалению, переложил пороха, поэтому пистолет взорвался у него в руках. Пуля-дура прошла мимо головы Вильгельма, а близкий выстрел воспламенил принцу бороду и причёску и — вот ирония! — прижёг рану на голове, которая по мнению врачей должна была свести Вильгельма в могилу. Ассассину не повезло ещё и потому что взрывом ему оторвало большой палец, что не дало возможности использовать припасённый кинжал. Кстати, первая смерть от неосторожного обращения с пистолетом была в Германии уже в 1520-х годах.
Вообще, любой запрет на такую популярную и потрясающе хай-тековую для своего времени штуку, как пистолет с колесцовым замком, был заранее обречён на неудачу. Изобретение быстро распространилось по Европе, и на полях сражений вогнало больше гвоздей в крышку гроба рыцарства, чем любая другая новинка (может быть это и предчувствовал их яростный противник император Максимилиан, один из "последних рыцарей"). Удивляет только то, что пистолеты так любили разбойники: всё-таки, штука недешёвая и сама по себе (по одним расчётам пара стоила около тысячи современных долларов, по другим — как одна седьмая от стоимости хорошего коня), и требующая вдобавок дорогого ремонта выстрелов через тридцать, а то и чаще. Видно, заработать грабежом можно было вполне приличные деньги.

@темы: Стрелковое оружие, Военная история, История

Comments

[Morceleb]

Когда чуть позже на острове появились первые англичане, то они потерпели полное фиско в попытках торговать сталью - японская сталь была лучше и дешевле.

Рука-голова. Ну уж ты то....

Увеличили калибр

И при этом калибр японского огнестрела был меньше калибра европейского.

1. Легкость распространения. С учетом того, что в феодальной Японии было около 2 миллионов самураев (разные оценки), то это значит, что потенциально, не менее миллиона ружей могли повернуться против кого угодно. Сравним это с феодальной Англией, где число дворян (профессиональных воинов, как самураи) не превышало 30000 тысяч. Итак, опасение, что сила может перестать быть под управлением другой силы.

самураев никогда не было больше 5-7% от населения Японии. Население Японии достигло 40 млн человек, потребных для численности самураев в 2 млн только к самому концу 19 века. Англия на момент массового появления огнестрела была не самой могущественной державой Европы, если что.
На борту одной только Великой Армады мушкетов было больше, чем у Набунаги, не говоря уже о пушках, насчет которых япы лососнули тунца на долгие годы.

2. Геополитическая. Японцам было легко защищать свою родину от внешних врагов в силу островного положения страны. Все войны со внешними врагами самурайская Япония вела на их территориях. К самим японцам ведь никто не лез (кстати, об их агрессии)! Значит, для обороны страны можно обойтись и "героическим" оружием - мечами и луками.

Эпик вин. Происхождение слова камикадзе помнит любой, кроме японофана, написавшего эту ересь.

Меч также был предметом искусства. В Европе он никогда не становился предметом эстетического восхищения. Да, утилитарная вещь, историческая, наследство и тп. Но, никогда не был меч предметом чувства. В Японии это именно так. Это - объект искусства. Высшая награда в Японии- меч! Только такие мечи награды никогда в Японии не прекращали быть мечами! Стиль неотделим от функциональности

Катаноид похоже ни разу не бывл в нормальном музее. Стоит порекомендовать посещение рыцарского зала Эрмитажа или кремлевский Арсенал. О музее рыцарства в париже даже не заикаюсь.
Миф, убери этот шлак пожалуйста. Не позорься.

[Мифическая личность]

Хотел дописать к этому свой комментарий но пока писал - увяз в информации. Ну ладно - убрал.

По поводу стали - учитывая себестоимость перевозки, возможно даже и дешевле.

[Morceleb]

Дешевле, но не качественнее. В "хайтековском" сегменте япы с удовольствием покупали европейскую сталь. Европейские кирасы, например, ценились значительно выше местных именно в силу того, что были изготовлены из лучшего металла и мастерство изготовления было выше. Миланские доспешные мастерские и Толедски оружейные не зря вооружали половину Европы, они действительно были лучшими.

[Мифическая личность]

Второй автор плагиатор ))

Вестбрук А., Ратти О


"Секреты самураев: Боевые искусства феодальной Японии"


Часть 4. Подьем и упадок огнестрельного оружия в Японии

Есть еще один момент — несомненно, не имеющий аналогов в мировой истории — который невозможно опустить в повествовании о месте меча в японской культуре, каким бы кратким оно ни было. Это рассказ о том, как меч встретился с огнестрельным оружием. Во всех странах мира встреча эта сразу же повлекла за собой уход меча с исторической арены. Но только не в Японии. В те столетия, когда Японию сотрясали почти непрерывные внутренние войны (1200–1600), в стране происходили грандиозные перемены не только в политической, экономической и социальной жизни, но и в способах ведения боевых действий. Конница более не являлась главной атакующей силой, как во времена борьбы Минамото и Тайра. Среди командного состава появились воины, которые уже не мчались сломя голову на врага, а руководили сражением из штаба. Костяк армий, выходивших на поле боя во второй половине периода Воюющих царств (1482–1558), предшествовавшего началу объединения страны Ода Нобунага, составляли пехотинцы (асигару), носившие минимум доспехов и вооруженные копьями длиной в восемь-десять футов, которые пришли на смену старым алебардам. Отныне армии состояли из тысяч и тысяч таких воинов. В большинстве своем они были вассалами разных даймё, но среди них находилось и немало рекрутов, набранных из крестьян — пока Хидэёси не запретил своим указом миграцию между сословиями.

Кроме того, во второй половине шестнадцатого столетия, незадолго до окончательной победы Токугава, на полях сражений появилось еще одно новшество — огнестрельное оружие. Впервые о нем стало известно в Японии в 1543 году, когда с португальского торгового корабля на берег сошли трое искателей приключений: «У двух из них были аркебузы и все необходимое для стрельбы. Господин Токиката, даймё Танэгасима, увидел, как один из них прицелился и подстрелил утку. Так огнестрельное оружие вошло в японскую историю».

Токиката купил новое оружие за огромные деньги, и вскоре многие мастера, делавшие прежде мечи, начали производить ружья, ибо японские военачальники моментально поняли преимущество огнестрельного оружия перед мечами и копьями, несмотря на все несовершенство первых образцов. Уже в 1549 году Ода Нобунага, только начавший свою едва не оказавшуюся успешной борьбу за контроль над всей страной, заказал 500 единиц нового оружия. В следующем десятилетии аркебузы получили широкое распространение, и мастера-оружейники, прежде ковавшие мечи, теперь днем и ночью колдовали над усовершенствованием огнестрельного оружия. Так, например, они придумали специальное приспособление для защиты фитиля от дождя, что позволяло стрелку не зависеть от погодных условий.

В 1575 году Нобунага весьма убедительно продемонстрировал превосходство нового оружия. В решающей битве при Нагасино мушкеты показали себя страшной, всесокрушающей силой. Нобунага расположил своих стрелков за зигзагообразным частоколом, достаточно высоким, чтобы через него не могли перепрыгнуть лошади, на берегу маленькой речки. Стрелки были разбиты на три группы. Таким образом, каждая имела достаточно времени для того, чтобы перезарядить оружие, пока две другие стреляли. Армия клана Такэда атаковала в традиционной самурайской манере времен Тайра и Минамото: четыре шедших друг за другом волны первоклассных всадников. Однако они были вынуждены отступить, понеся тяжелые потери. Нобунага сделал еще один шаг к победе.

Многие даймё быстро уловили, насколько с появлением огнестрельного оружия изменился характер войны, ведь воины, вооруженные копьями и мечами, как бы хорошо они ни владели воинскими искусствами, не могли соперничать с солдатами, вооруженными мушкетами. Конечно, последние не были неуязвимыми для стрел, выпущенных из арбалетов, но, в любом случае, пуля, выпущенная из мушкета, могла покончить с самым искусным и закованным в доспехи всадником, прежде чем тот успел бы нанести хотя бы один удар копьем или мечом. То же касалось и копьеносцев-пехотинцев. За огнестрельным оружием началась настоящая погоня. В течение пятидесяти лет после битвы при Нагасино оружейные мастера не сидели без дела, а крестьян обучали стрелять из ружей.

Огнестрельное оружие сыграло свою роль и в ходе решающей битвы при Сэкигахара, в которой Токугава Иэясу разгромил армию даймё западных провинций и окончательно установил свою власть во всей Японии. В начале второго дня сражения воины Токугава сделали несколько выстрелов в сторону лагеря на левом фланге врага, чтобы напомнить одному из командующих о достигнутом ранее тайном соглашении — в переломный момент битвы он должен перейти на сторону Токугава. И тогда Кобаякава Хидэаки повернул свои войска против недавних союзников. Те не ожидали такого предательства и бежали. Иэясу стал новым хозяином страны.

Кроме того, мы располагаем данными о том, как были вооружены некоторые части армии Иэясу, которые лишний раз подтверждают, насколько возросло значение огнестрельного оружия при ведении боевых действий. Так, в одном из отрядов численностью в 3000 человек, было 420 всадников (по-видимому, вооруженных мечами), 1200 стрелков, 850 копьеносцев, 200 лучников, о вооружении еще 330 человек не сообщается. В другом отряде, численностью в 2000 человек, было 700 стрелков и 550 копьеносцев. Таким образом, воины с огнестрельным оружием составляли около 40 % войск. Следует отметить, что при осаде замка Осака в 1614–1615 годах Иэясу также задействовал значительное количество артиллерии и мушкетов. Однако мы должны сразу же оговориться и указать: существовало и немало других весьма влиятельных факторов, и военного, и общекультурного плана, которые сыграли свою роль в том, что Япония, пережив период бума огнестрельного оружия (1575–1625), в конце концов отказалась от мушкетов и пушек и вернулась к традиционному мечу. Обращая взгляд в прошлое и зная о последующих событиях, можно увидеть знаковые признаки этого надвигавшегося отказа еще до того, как он произошел. Например, уже упоминавшийся указ Хидэёси об «охоте за мечами», изданный в конце шестнадцатого века. Под «охоту за мечами» подпадали и мушкеты. Впредь носить их получали право лишь регулярные правительственные войска. Очевидно, что уже тогда в Японии не любили вооруженное население и отрицали за гражданскими лицами «право» иметь понравившееся оружие!

Но были и другие, более важные проявления «антиогнестрельных» настроений. Даже в битве при Сэкигахара «главным оружием являлось копье». Есть еще одно интересное проявление того факта, что мушкет не вытеснил полностью меч. Как бы это ни показалось странно, но не только всадники и некоторые пехотинцы, но и, как в стародавние времена, лучники и копьеносцы, и что уж совсем невероятно, сами стрелки — все носили на поясе мечи. Меч уже навсегда стал неотъемлемой частью воина. Копьеносцы, лучники, стрелки могли не иметь самурайского звания, но они были японскими воинами, и этот высокий статус подтверждался мечом. Меч выражал готовность каждого в любую минуту подтвердить, что он следует кодексу бусидо и воинскому духу предков, и сразиться один на один.

Одно время предпринимались попытки провести некую «градацию» оружия: чтобы знатные носили меч, а оружием низов считался бы мушкет. Однако итог оказался не только неудовлетворительным, но даже нелепым. Ситуация стала патовой, о чем свидетельствует следующий эпизод:

«В тот же год (1584) два первых полководца Японии встретились со своими армиями в местечке Комаки. Оба они хорошо запомнили уроки Нагасино:

и в той, и в другой армии было много стрелков. В результате ни одна сторона не осмеливалась начать. Никто не шел вперед, никто не совершал великих подвигов (непредставимо для наследников славной традиции героев "Хэйкэ моногатари"). Полководцы не решались послать конницу прямо на мушкеты, противника. Обе армии занимались тем, что рыли окопы, сидели в них и ждали, время от времени давая залпы из мушкетов и стреляя разрывными бомбами из пушек, чтобы хоть как-то убить время».

Кончилось же все тем, что полководцы заключили союз!

[Мифическая личность]

Середина семнадцатого века стала свидетелем одного из самых удивительных парадоксов в истории — лучшие оружейники мира (японские) перестали делать огнестрельное оружие! Почему это произошло? Перрин приводит несколько доводов, объясняющих фактический отказ Японии от мушкетов и пушек. Первая причина заключается в том, что «Япония была слишком мала, чтобы завоевать Китай… и слишком воинственна, чтобы позволить кому-нибудь завоевать ее». В этом в тринадцатом столетии убедился Чингисхан, а в шестнадцатом, во время походов Хидэёси в Корею — китайцы и корейцы. Кроме того, островное положение страны и проводившаяся с 1600 года политика изоляции в равной мере препятствовали иностранной агрессии. Сёгунат Токугава не сталкивался с жизненной необходимостью защиты от соседей, и это чувство безопасности не покидало его вплоть до крушения уже в девятнадцатом веке. В качестве компенсации оставшимся без работы оружейникам позволили вновь делать мечи и наградили их почетными самурайскими званиями.

Вторая причина, по которой Япония в конце концов отказалась от огнестрельного оружия — это отношение к нему самих самураев. Историческая ситуация второй половины шестнадцатого столетия диктовала необходимость его широкомасштабного применения, но с приходом к власти Токугава и воцарением мира в стране в семнадцатом веке (а также исчезновением реальной военной угрозы Японии со стороны соседей) изначальное предубежденное отношение самураев к огнестрельному оружию вновь обрело твердую основу. Ведь, как отмечает Перрин, самурайское сословие довольно равнодушно восприняло ружье: «Ни один из тех, кто считал себя настоящим воином, ни один принадлежавший к сословию буси, не желал пользоваться им. Даже господин Ода Нобунага отказался иметь это оружие в личном арсенале». Ружья и пушки самураям были просто не нужны. А поскольку самураев в стране насчитывалось довольно много — около двух миллионов, или восемь процентов населения — и, что самое главное, они являлись правящим и доминирующим аристократическим классом, их философия в конечном счете и возобладала.

Подобное отношение самураев к новому оружию легко объяснимо. Ведь переход к артиллерии нанес бы смертельный удар их мироощущению и жизненным ценностям. Воин с мечом являлся для самураев олицетворением человека высокого социального положения, облеченного большой ответственностью, человека отваги и чести, каковым ему позволили стать долгие годы самоотверженных занятий боевыми искусствами — в первую очередь, фехтованием. Но если во время сражения гремят залпы орудий, то все эти качества становятся ненужными. Достаточно какому-нибудь необученному крестьянину, трусливому и дрожащему от страха, направить мушкет на своего противника-самурая и выстрелить с расстояния, не позволяющего славному воину проявить свои доблесть и искусство владения мечом, как последний погибнет бесславной смертью. Зачем же тогда многолетние тренировки? Мушкет грозил полным уничтожением самурайским ценностям, а значит, и самому воинскому сословию, которое неотделимо от них.

Наконец, в числе причин отказа от огнестрельного оружия были и так называемые «общекультурные» и «эстетические». Внутреннее чувство говорило японцам, что ружья плохи уже потому, что они — иностранные. А все чужеземное, будь оно материального или духовного свойства, оружие ли или религия, прежде чем быть воспринято, должно пройти испытание на предмет того, соответствует ли оно японским традициям и нужно ли оно вообще стране. Самураи попробовали применить огнестрельное оружие в общегосударственном масштабе и «сочли» его излишним.

Конечно, оно не могло вызвать в японской душе того эстетического наслаждения, которое пробуждал в ней меч. Грубая практичность первых примитивных ружей никак не могла соперничать с красотой и изысканностью великолепно выделанного меча. Тем более были лишены они мистико-религиозного символизма, воплощенного в его истории и неразрывно связанного с владением им. Кроме того, честь воина была заключена в его мече, и в эпоху Токугава право носить меч свидетельствовало о высоком социальном статусе человека. Если же меч признавался произведением искусства и передавался в семье из поколения в поколение, то он считался даже более ценным, чем жизнь его обладателя:

«Полководец Хори Хидэмаса осаждал господина Акэ-ти Мицухидэ в его замке Сакамото… Когда господин Акэти понял, что замок вот-вот падет, он отправил послание: "Мой замок пылает, и скоро я умру. У меня много великолепных мечей, которые я собирал всю свою жизнь. Я не хотел бы, чтобы они погибли вместе со мной… Если бы вы ненадолго прекратили штурм, дабы. я мог передать их вам, я смог бы умереть спокойно". Господин Хори согласился. Воины остановились, и со стены замка спустили завернутые в циновку мечи. Потом атаки возобновились, и на следующий день замок пал. Господин Акэти умер — по-видимому, со спокойной душой».

В какой другой стране, кроме Японии, могло бы произойти подобное!

Негативным «эстетическим свойством» огнестрельного оружия считалось и то, что оно приводилось в действие чисто механически. Владение мечом предполагало высокую степень скоординированности таких качеств, как физическая сила, гибкость, чувство ритма и ум. Для того же, чтобы заряжать ружье, прицеливаться и нажимать на курок, требуется минимум умения и сноровки. Самый последний крестьянский рекрут мог овладеть ружьем за несколько месяцев; меч же требовал многих лет упорных занятий и тренировок. Кроме того, было что-то «неэстетичное» в самой позе, которую принимал человек во время стрельбы. Как пишет Перрин:

«В Японии существовали весьма строгие правила насчет того, как должен двигаться человек хорошего воспитания, как он должен стоять, сидеть или преклонятъ колени. В целом считалось желательным, чтобы человек всегда держал вместе колени и, по возможности, руки — так называемая концентрация тела, воли и силы. Далее, считалось неприличным разводить локти в стороны…

Человек, владеющий мечом, особенно двуручным японским катана, естественным образом двигался в соответствии с этими правилами. Стрелявший же из ружья скорее нарушал их».

Любопытно, как в руководствах по стрельбе времен расцвета огнестрельного оружия пытались решить эти проблемы и максимально «облагородить» позы стрелков:

«Солдаты вынуждены припадать к земле, чтобы стрелять. Локти у них болят, а в бедрах сводит мышцы… Они должны расставлять колени в стороны. Тем не менее, не допускай, чтобы носки находились на расстоянии более семи дюймов друг от друга. Это выглядит некрасиво».

Все вышеперечисленные факторы в конечном счете взяли верх. Новое оружие вначале пришло в упадок, а потом и вообще исчезло. Так Япония вновь превратилась в «страну мечей» и оставалась таковой в течение последующих двух с половиной столетий. А потом по иронии судьбы Япония оказалась в положении врагов Нобунага в битве при Нагасино, когда в 1853 и 1854 годах 10-дюймовые морские орудия капитана Пэрри наводились на беззащитный Токио. Самураи не могли защищаться ничем, кроме мечей. И на этот раз участь меча уже была решена. Япония бросила все силы на производство пушек и других современных видов вооружения. Вот только было это движение вперед или назад? Мечи отныне стали делать лишь в качестве именного оружия армейских офицеров и для ценителей антиквариата.

Однако традиция не сдалась без боя. Через девять лет после того, как в 1867 году последний сёгун отрекся от власти, а конституция Мэйдзи превратила даймё в гражданских лиц, запретила ношение мечей в общественных местах и, по сути, лишила самурайское сословие основы его существования, произошел еще один незначительный, но, пожалуй, самый символичный всплеск «почтения к мечу». Отряд из двухсот бывших самураев, облаченных в традиционные доспехи и вооруженных мечами, атаковал армейский пост. Самураи убили около трехсот человек, но вскоре были без труда разгромлены. Это произошло в октябре 1876 года. А на следующий год, под влиянием этого события, уже тридцать тысяч бывших самураев восстали против нового правительства в западной провинции Сацума. Однако они уже не ограничивались мечами и копьями, а использовали все доступное им огнестрельное оружие. Мятеж подавили, но лишь через шесть месяцев ожесточенных сражений. Эпоха самураев и мечей ушла безвозвратно, наступила эра пушек и регулярных армий.

[Мифическая личность]

Но опять 2млн самураев при 12млн населения - может просто где-то при переводе-перепечатке напутали в нолях... 200тыс. были бы правдоподобны.

[Morceleb]

Я ответочку кратенькую набросал у себя.

[Morceleb]

А ты где нарыл то, на что я ругался?

[Мифическая личность]

А оно в связке вместе с первым постилось в ЖЖ - www.livejournal.ru/themes/id/9962

[Morceleb]

Ну, Антону-то можно верить, товарищ грамотный и пишет великолепно.